– Чарли! – окликнул отец, когда мальчик поспешил вверх по лестнице: – Вернись и доешь свой ужин!

Но Чарли не мог этого вынести. В течение одного-единственного дня его лучшие друзья от него отвернулись, а все члены семьи начали вздорить друг с другом. Если он запрется в комнате в полном одиночестве, лучше будет всем.

Оказавшись у себя, Чарли прямо в одежде повалился на кровать лицом вниз. Через долю секунды его сбила с ног жирная вонючая овца. Когда Чарли снова поднялся, с него стекал зловонный навоз, и он готов был расплакаться.

Он услышал, как кто-то напевает вдалеке. Но в этот раз звук колыбельной был ему неприятен. Сейчас он ассоциировался у Чарли с одиночеством, и мальчик сделал то, чего от себя никак не ожидал.

– ИКК! – крикнул мальчик. – То есть Изабель! Изабель Кессог! Ты здесь?

Вместо ответа он услышал лишь завывание ветра.

– Я не собираюсь с тобой ругаться! Я просто хочу поговорить!

Глава семнадцатая

Засранчик

Эндрю Лэрд остановил машину перед школой. Чарли потянул за ручку, слегка толкнул дверь плечом – и вывалился на тротуар.

– Прости! – Олли Тобиас рванул на себя дверь в самый неподходящий момент. Было только восемь утра, но Олли так распирало от энергии, что Чарли испугался, как бы его не взорвало. – Я не хотел, чтобы ты упал, но мне нужно срочно с тобой поговорить.

– Олли Тобиас, ты как раз тот, кто мне нужен, – книги вывалились у Чарли из рюкзака, и он запихивал их обратно. – Вчера ты сказал, что возьмешь на себя вину за свои художества. Так почему ты этого не сделал?

– Я был занят новым проектом! Когда тебя посещает муза, нельзя терять времени, – Олли заметил, что отец Чарли наблюдает за ними. – Хорошего вам дня, мистер Лэрд! – весело сказал он, закрывая дверь машины.

– Чего же тебе нужно, Олли? – потребовал Чарли.

– Не здесь. Наедине.

Он повел приятеля в школу, к чулану, в котором хранили метлы. Когда Олли открыл дверь, Чарли увидел, что помещение раскрасили, и оно стало напоминать итальянский грот.

– Добро пожаловать в мой офис, – пригласил Олли.

Чарли подчинился, и Олли закрыл за ними дверь.

Из коридора раздался первый звонок.

– Окей, так в чем же дело?

– Я когда-нибудь рассказывал тебе о моей домашней обезьянке?

Чарли зарычал:

– Ой, да ладно! Ты шутишь, что ли? У меня нет на это времени. Пора идти в класс.

– Нет, – настаивал Олли. – Я не шучу. Это был капуцин, его звали Засранчик, и он был воплощением зла.

– Может, потому, что ты звал его Засранчиком?

– Обезьяна рисовала на стенах картины виноградным желе? – недоверчиво переспросил Чарли.

– Ладно, ладно, рисовал я, – признал Олли. – Но, клянусь, я никогда не гадил по углам, не добавлял жуков в мамин крем для лица и не покрывал соседскую кошку кленовым сиропом. Это был Засранчик. Ты должен мне поверить.

Чарли положил одну руку на ручку двери, а вторую – Олли на плечо:

– Я верю тебе. Но, как бы мне ни нравилось это ностальгическое путешествие в дни твоей бурной юности, мне действительно пора на занятия. Происходят очень важные события, Олли, и я не могу весь день торчать в кладовке.

– Я знаю, что происходят важные события! – Олли практически кричал. – Это я и пытаюсь тебе рассказать! Подожди секундочку. Я подбираюсь к сути.

– Хорошо, – вздохнул Чарли. – Только подбирайся побыстрее.

– Да, да! Моя мама отдала Засранчика в приют, когда мне было шесть. Она поймала его за попыткой отрезать моему папе волосы садовыми ножницами в три часа ночи.