— Тихо, обезьянка, — сказал ему Тарзан на языке обезьян.

Нкима затих, а Хант произнес. — Вы говорите со львами и обезьянами?

— Да, — сказал Тарзан. — Я считаю, что с ними иногда следует разговаривать. Ни один из них не умеет читать.

Тарзан помчался вперед за большим львом, нюхая воздух. Хант крепко удерживал руку на плече человека-обезьяны. Тарзан двигался быстро, но Хант знал человек из джунглей бежал медленнее, чем обычно, чтобы он мог удержать свою руку на плече дикого человека. Тем не менее, ему было трудно бежать с ним в ногу. Этот человек, казалось, никогда не уставал, и даже в темноте, он двигался с большой уверенностью.

— Мы следуем за львом? — спросил Хант.

— Помолчи, — сказал Тарзан. — Я должен слышать.

Хант прислушался. Все, что он мог услышать, было лишь проклятым ветром и дождем. А дикий человек был прав. Дождь шел все быстрее и сильнее. Капли и в самом деле больно били, когда ударяли его.

— Мы должны двигаться быстрее, — сказал Тарзан.

— Я не могу бежать с вами в ногу, — сказал Хант.

Тарзан прекратил свой бег и развернулся так быстро, что Нкима полетел вперед. Тарзан нанес Ханту один твердый тычок в подбородок, мгновенно нокаутировав его. Перед тем как Хант упал, Тарзан подхватил его, швыряя на свое широкое плечо, и помчался вперед. Нкима сердито понесся за ним, громко жалуясь на потерю своего места.

Затем так, как будто был выключен кран, дождь прекратился. Ветер прекратился также. Стало мертвенно тихо. Даже Нкима, который наконец-то догнал человека-обезьяну и уселся на свободное плечо Тарзана, больше не суетился и ругался. Одна его рука была вокруг шеи Тарзана, и он использовал другую, чтобы прикрыть свои глаза.

В настоящее время тишина внезапно была нарушена мрачным шелестом. Деревья согнулись, как будто их толкнула вниз гигантская рука. Затем, совершенно неожиданно, весь ад вырвался на свободу. Сверкали молнии, грохотал гром, ветер выл, словно раненая пантера. Ветви огромных деревьев отрывалась и, вращаясь в воздухе, врезались в деревья или разбивались об землю с ужасным треском. Деревья были вырваны с корнем, их засасывало вверх и расшвыривало вокруг.

Через мгновение, джунгли поредели, местность стала грубой и каменистой, а деревья меньше и тоньше. Тарзан следовал за запахом Джад-бал-джа, пока они не добрались до скалистого, покрытого кустарником бугра. На вершине холма торчали обнажение скалы, и там же располагалась большая плита из кремня, выступающая из холма, а под плитой находилось наклонное отверстие в пещеру.

Тарзан стащил Ханта с плеча и опустил его на землю. Нкима, тихий и мокрый цеплялся за шею Тарзана, когда человек-обезьяна встал на колени и заглянул внутрь. Запах Джад-бал-джа был силен в пещере, так что Тарзан знал, что там не было никакой опасности, или они бы уже слышали шум сражения льва. Тарзан прорычал в отверстие. Джад-бал-джа зарычал в ответ.

Тарзан забросил грязный кусок ноги буйвола вперед, схватил Ханта за штанину, и потянул его в пещеру.

Пещера была большая, и светились зеленоватым светом. Небольшой водный поток сочился через её центр, и Тарзан смог увидеть проторенную дорожку рядом с потоком, которая вела глубже в пещеру, вокруг ряда странных скальных образований, заполненных тем, что выглядело как черное стекло и мраморные камни. По-видимому, эоны лет вода, просачиваясь через известняк, оставила отложения кальцита, а кремень над известняком был расколот в результате эрозии и пробил свой путь в пластах наряду с черным стеклом, которое Тарзан определил вероятнее всего, как обсидиан. Все это было покрыто со своего рода фосфоресцирующей слизью. Возможно, кристаллами кальция. Тарзан никогда не видел ничего подобного в Африке, а он видел многое.

Джад-бал-джа лежал у стены пещеры рядом с ногой буйвола, поглядывая на неё с голодной напряженностью.