Маркус исподлобья бросил мрачный взгляд на жену:

– Похоже, ты не видишь в этом ничего страшного.

– Я не могу одобрить тот способ, которым он этого добивался. И ты это знаешь. Но если бы не твое упрямство, у Саймона не было бы нужды прибегать к подобным методам. Ты мог бы сам устроить встречу Луизы с его высочеством. И предоставить ей самой принять решение.

– Эта маленькая дурочка рискует своей репутацией ради твоего негодяя братца, а ты предлагаешь дать ей возможность самой определять свою судьбу или, что еще хуже, доверить ее вероломному регенту!

– Послушай, это глупо! Его высочество вовсе не такое чудовище, каким ты его считаешь!

– Да много ли тебе о нем известно? Ты видишь, как он мило воркует с дамами, смеешься над его остроумными шутками, восхищаешься его тонким вкусом, когда речь идет о музыке или о живописи. А темную сторону его души знаю лишь один я.

Регина похолодела – что то в голосе Маркуса подсказывало ей, что речь идет о том, что ей неизвестно.

– О чем ты? – с дрожью в голосе спросила она. – Какая темная сторона?

– Его драгоценное высочество так преисполнен сознания важности собственной персоны, что в его глазах соблазнить замужнюю женщину ничто! И не важно, кто она – моя мать или мать Айверсли…

– Так лорд Айверсли тоже сын Принни?! – ахнула Регина. Сообразив, что проболтался, Маркус растерянно заморгал. Потом выругался:

– Черт побери! Я не имел права говорить тебе это. Регина молча хлопала глазами. Мысли у нее разбегались.

Так вот отчего они так дружны! И леди Айверсли… теперь понятно, почему она опекает Луизу. Святители небесные!

– А ты точно знаешь, что лорд Айверсли – его сын? – осторожно спросила она.

– Еще бы! Муж его матери был импотентом, а у нее за всю жизнь была одна единственная связь. Догадываешься, с кем? – фыркнул Маркус. – Айверсли и сам так считает.

– Но у его матери могли быть еще любовники…

– Ни одного, если верить Айверсли. По его словам, она была полной противоположностью моей мамаши. – В голосе Маркуса появились металлические нотки. – Хотя добродетель женщины мало что стоит в глазах Принни, он готов затащить в постель любую, была бы юбка!

– Тут я с тобой согласна. И хорошо понимаю, что ты не можешь не презирать его. – Регина старательно выбирала слова. – Но многие мужчины ведут себя так же – взять того же мистера Бирна! Ты же нисколько не возражаешь, когда он болтает с Луизой! И тут же встаешь на дыбы, когда речь заходит о его высочестве.

– Проклятие! Да как ты не понимаешь, что лишь только принц доберется до Луизы, он сделает все, чтобы добиться своего! – прорычал Маркус. – Даже если ему придется запугивать ее! Или запереть в донжоне!

– Запереть в донжоне?! – Регина выразительно подняла брови. – Не говори глупостей, Маркус! Он никогда… – Но тут лицо Маркуса внезапно приняло такое выражение, что кровь застыла у нее в жилах. – Ты не… о нет! Только не говори мне, что тебя когда то держали на цепи в донжоне Каслмейна!

Повисла тишина, прерываемая только грохотом копыт бешено мчавшихся лошадей. Маркус с каменным лицом молча смотрел на дорогу.

– Да. Однажды. Регина сдавленно ахнула.

– Из за Принни?

Маркус повернулся к ней – глаза его горели бешеной ненавистью.

– Потому что он так приказал! Его надутому высочеству пришлось не по вкусу, что о нем думает его тринадцатилетний сын. И он решил проучить нахала.

– Ты осмелился сказать принцу, как ты к нему относишься?! – Регина решила, что ослышалась.

– Я назвал его сукиным сыном, недостойным носить корону своих предков.