Слава Богу, что в свете никому не известна ее тайна!

Благослови Бог Сайсели и ее сообразительность! Обнаружив, что происходит с Региной, она с самого начала скрывала ее увечье ото всех, даже от родителей девочки. Ведь Сайсели уже тогда догадалась о том, на что у самой Регины ушли годы.: герцогиня требует, чтобы все ее дети были совершенством. Да, фамильная гордость поистине страшная вещь…

К счастью, требования герцогини к ее единственной дочери явно имели в виду ее будущие успехи в свете. Поэтому, убедившись, что Регина научилась играть на арфе и премило петь, ее мать совершенно успокоилась и жила счастливо до самой своей кончины, которая случилась незадолго до светского дебюта Регины.

Сама Регина не слишком убивалась, что не может читать. Она часто ездила в театр, а верная Сайсели читала ей вслух газеты. И если ей когда то и бывало обидно, что она молчит, когда другие люди вокруг нее с жаром обсуждают нашумевшую поэму, – Сайсели терпеть не могла поэзию, поэтому никогда ее не читала, – то ненадолго. В конце концов, тут уж ничего не поделаешь, так что толку переживать, со свойственной ей рассудительностью думала она.

Однако это было чертовски неловко и с каждым днем становилось все неудобнее. Не говоря уже о той заботе, которая легла на плечи Сайсели. Не стоит забывать, что она была почти вдвое старше Регины и глаза ее видели уже не так зорко, как в молодости. Сайсели никогда не отличалась крепким здоровьем, а в последний год оно резко ухудшилось. И роль компаньонки молоденькой кузины становилась ей уже явно не по силам.

– Какой он, этот виконт? – полюбопытствовала она. – Действительно такой страшный, как о нем говорят?

– Вовсе нет. – К чему раньше времени пугать Сайсели?

– Я слышала, он был очень красив до того происшествия. Регина навострила ушки.

– Ты имеешь в виду, после которого у него остался этот жуткий шрам на лице?

– Ну, так по крайней мере его мать рассказывала твоей.

– А что за происшествие?

Сухонькие пальцы Сайсели беспокойно задвигались.

– Леди Дрейкер не особенно вдавалась в детали, но я так поняла, что это случилось вскоре после того, как умер его отец и виконт вступил в права наследства. Он ехал верхом. Вероятно, молодой человек был слишком опечален, чтобы смотреть, куда он скачет, поэтому лошадь споткнулась и сбросила его. Впрочем, точно никто ничего не знает.

Регина попыталась представить себе погруженного в скорбь виконта… но это как то не вязалось с тем впечатлением, которое сложилось у нее об этом человеке. Куда вероятнее было представить, что этим шрамом его наградил кто то, кому не понравилась манера виконта обращаться с гостями.

Некоторое время они ехали молча.

– Жаль, что так вышло, – пробормотала Сайсели. – Этот шрам, наверное, сильно изуродовал ему лицо.

– Да нет, не очень, – не подумав, выпалила Регина. В глазах ее кузины вспыхнуло любопытство.

– Так он по прежнему красив?

– Н не совсем… – Красивый? Нет… скорее таинственный… и весьма интригующий.

А вот назвать его красивым, с этой бородищей!.. Вот если бы его побрить, а заодно заставить одеться, как положено джентльмену, а не в эти пыльные тряпки…

– Ну, разве так уж важно, как он выглядит? – с принужденной улыбкой пробормотала она». – Мне ведь недолго терпеть его донжуанство – только пока Саймон ухаживает за Луизой. – Донжуанство?! – пискнула Сайсели.