Тем временем покойник на чем свет стоит ругал своего сопровождающего.

– Еще раз, Уилльямс, слышите! Еще раз я услышу, что вы что нибудь натворили, и вы у меня вылетите из полка!

– Что вы, сэр… Никогда больше, сэр… – божился переводчик.

– Тут к вам юная леди пришла, – тихонечко поскребся в дверь Брэдли и, введя в кабинет посетительницу, добавил: – Вот, мисс, ваш жених, вот труп полковника Кроссона. Разбирайтесь.

В течение нескольких секунд девушка молча переводила взгляд с одного лица на другое. Наконец ее нервы не выдержали и она набросилась с кулаками на вероломного суженого:

– Мерзавец! Ты же говорил, что женишься! Ты говорил, что от вашего полковника только фарш и тряпочки остались!

Алекс, как мог, защищался от ее нападок.

– Ну что ты кричишь? Медицина сейчас и не на такое способна…

– Вон! – наконец обрел дар речи покойный. – Вон отсюда немедленно!

Москва, СССР

Восемь месяцев спустя

Студент Миша Степанов терпеть не мог иностранцев.

Поначалу, когда его только только поселили в иностранном секторе общаги, он был на седьмом небе от счастья. Как никак своя комната, санузел, который делишь лишь с соседом по блоку, из окошка – вид на девушек физкультурниц. Красота!

Да и, кроме того, престиж, уважение! Все таки к иностранцам допускают только самых надежных и проверенных.

Миша не мог похвастаться ни влиятельными родственниками, ни богатством гардероба, ни московской пропиской. Единственное, что дали ему родители – скромные учителя из города Пучеж, – так это воспитание в духе марксизма ленинизма. Мише не было и семи лет, когда мама определила его будущую стезю: «Вот вырастешь – поедешь в Москву учиться на руководителя».

Все так и вышло.

В институт Миша поступил с первой попытки и тут же с головой ушел в общественную работу: собирал подписи протеста против действий никарагуанских контрас, участвовал в народных дружинах, выступал на собраниях… Вскоре руководство его заметило и полюбило, как родного.

– Тебя, Степанов, мы будем бросать на самые напряженные участки, – сказал ему секретарь комитета комсомола Вистунов. – С нового учебного года переедешь в иностранный сектор общаги: будешь помогать иностранцам проникаться нашей прогрессивной идеологией.

Миша рьяно взялся за дело, но… не тут то было.

Иностранный сектор был укомплектован в основном ребятами из стран третьего мира. Учеба в СССР была престижной, поэтому лидеры про коммунистических стран присылали сюда либо ударников социалистического труда, либо собственных детей и внуков. Но зачастую они были далеко не самыми блестящими студентами.

С первым же Мишиным соседом по блоку, выходцем из Кубы, возникли такие проблемы, что тот проклял день, когда согласился работать с «заграницей».

Началось все с того, что новая комендантша напрочь отказалась прописывать кубинца в общежитии.

– У него в паспорте два человека записано! – возмущенно жаловалась она. – В графе «имя» – какой то Хуан Антонио, а в графе «фамилия» – уже Мартинес Перейра. Как это вообще возможно, чтобы по одному документу жили два разных типа? Один человек – это одно имя и одна фамилия!

Ладно, разобрались с этим: прописали, поселили, показали, где находится кухня и как включать радио. Настало время поговорить о вечном. Но тут выяснилось, что из политических деятелей товарищ Хуан знал только Фиделя Кастро и президента США Рейгана. О Ленине когда то слышал, но не был уверен, кто это: то ли знаменитый певец из группы «Битлз», то ли главный русский святой – покровитель солдат и путешественников.