-  Сколько ты, говоришь, хочешь? - тусклым голосом переспросил «парламентер».

    Я не ответил, резонно предполагая, что со слухом у него проблем нет. Пояснил свою принципиальную позицию:

    -  Дело, сам понимаешь, серьезное, так что вам нет смысла торговаться.

    Старик пронзил меня взглядом - не удержался-таки от театральщины - потом резво вскочил на ноги:

    -  Пошел я, видно зря приходил, если тебе своей жизни не жалко, то мне и подавно! Я тебя предупредил, а дальше как знаешь!

    Я, не отвечая, наблюдал за его суетой. Несмотря на порывистые движения, уходить он явно не собирался.

    Так и не дождавшись реакции с моей стороны, снова уселся на прежнее место. Заговорил опять, тревожно заглядывая в глаза:

    -  Эх, молодость! Не цените вы, молодые, своей жизни! Ты думаешь, мне тебя не жалко? Очень даже жалко! Только теперь я за твою жизнь и полушки, что тебе сулил, не дам! Ну, зачем тебе в чужие дела мешаться да за какую-то девку страдать? Мало их, что ли на свете, только свистни! Еще лучше найдешь! Нет, видно, не хочешь ты по-хорошему, тогда будет по-плохому!

    Дед явно повторялся. Кроме пустых угроз, у него других аргументов пока не было, а на них я никак не реагировал, даже не любопытствовал, что мне грозит за ослушание.

    -  Давай разойдемся по-хорошему, - опять принялся он за старое, - и тебе хорошо, и нам не в убыток. Отдай девку, да забудь, где был, всего и дел-то!

    -  Я тебе свою цену назвал, будешь торговаться, запрошу дороже!

    Старик очередной раз горестно покачал головой и встал, теперь, кажется, окончательно.

    -  Ладно, не хочешь, как хочешь. Только сходи в церковь на покаяние, будешь так поступать, и часа лишнего на белом свете не проживешь!

    Губы его сначала распустились, как цветок, потом сжались в темную линию, жестко и зло. Выцветшие глаза тоже сузились, смотрели зорко, с нескрываемой злобой.

    -  Почему это? - наивно удивился я.

    -  Как выйду отсюда, сразу же и узнаешь! - совсем позабыв о своем недавнем добродушии, с нескрываемой ненавистью сказал он.

    -  Выйдешь? А кто тебя выпустит? - спросил я.

    -  Как это? Ты чего такое говоришь? Да ты знаешь, что я с тобой сделаю!

    До чего же они все любят грозить, подумал я.

    -  Ты сам по своей воле пришел, а теперь останешься по моей, только и всего, - загородил ему выход к двери. - Ваня, неси веревку, свяжем гостя, чтобы не рыпался!

    -  Ты что это придумал, бесов сын! - закричал старик, пытаясь оттолкнуть меня с пути. - Да за такие дела, знаешь, что тебе будет!

    -  А что может быть хуже смерти? Ты сам говорил, что я больше часа не проживу. Так что, семь бед, один ответ!

    Гость понял, что попал в собственную логическую ловушку, и бросился на меня, пытаясь прорваться к выходу. Дед оказался не по возрасту крепким, бился как лев, но силы оказались неравными, и он отлетел в дальний угол.

    -  Креста на тебе нет, на старого человека руку поднял! - заверещал он, хотя руки я на него еще не поднимал, использовал его собственное поступательное на меня движение, только чуть изменив направление.

    -  Ну, что стоишь, как столб, где веревка! - прикрикнул я на рынду. Ваня заметался по избе, веревку не нашел и побежал за ней к хозяевам.