-  Зачем мне выходить, я могу и отсюда объяснить, - ответил я. - Вы куда едете?

    С находчивостью у моего собеседника были явные проблемы, он опять не нашелся, что сказать, и долго придумывал подходящий довод:

    -  Мне еще кое-что у тебя нужно спросить, - наконец промямлил он. - Ты не бойся, я тут один.

    До этого момента в разговоре фигурировало множественное число, но я не стал придираться к мелочам, ответил по-своему:

    -  А я и не боюсь, только говорить мне с тобой неохота!

    -  Почему? - впервые сразу же отреагировал он.

    -  Неохота и все, иди своей дорогой, я спать ложусь!

    -  А ну пусти меня! - заорал давешний бас и так сильно ударил в дверь, что засов едва не отлетел.

    -  Навались, ребята! - рявкнул тот же низкий голос, и ребята навалились, что было мочи. Теперь они колотили по-настоящему, и засов начал сдаваться. Мои женщины замерли на лавках, удивленно слушали переговоры, еще до конца не понимая, что происходит. Я отошел от двери и с пистолетами в руках ждал, когда она падет. Однако силы нападающих иссякали, дверь держалась, только что сильно тряслась. Удары прекратились, и опять в переговоры вступил давешний «парламентер»:

    -  Отвори, Алексашка, прошу по-хорошему! А то мы тебя заживо спалим! Подохнешь без покаяния! Все равно ты от нас никуда не денешься!

    Теперь, когда не нужно было выкручиваться и хитрить, он разговаривал вполне бодро и уверено.

    -  Какой еще Алексашка? - спросил я. - Здесь нет никакого Алексашки!

    -  Как так нет? Ты ври, да не завирайся, я тебя сразу по голосу узнал! - воскликнул он, но, как мне показалось, не очень уверенно.

    Кажется, действительно произошла ошибка, ребята, судя по предыдущим переговорам, были не так хитры, чтобы сходу придумать такую версию. Нужно было как-то решать ситуацию пока не случилось ничего плохого.

    -  Отойдите от двери, я сейчас выйду, но учтите, у меня самопалы, кто дернется, убью! - закричал я. - если с моим человеком что случится, вам мало не покажется!

    За дверями тихо заговорили, скорее всего, совещались. Наконец решили:

    -  Ладно, отходим!

    Я открыл дверь и выглянул наружу. Незнакомые мне люди стояли в пяти шагах от двери и смотрели на меня во все глаза. Я вышел с пистолетами наготове. Никого из них я не знал, как и они меня. «Парламентер», крепкий, ладно скроенный мужчина в синем кафтане, удивленно спросил:

    -  А где Алексашка?

    -  А где мой парень? - вопросом на вопрос ответил я.

    -  Да вон он лежит, живой и здоровый, - сказал он, указав себе за спину. - Нам Алексашка нужен!

    -  В этом я вам помочь не могу, никакого Алексашки тут нет.

    -  Но он же тут жил, нам доподлинно известно!

    -  Может быть раньше и жил, а сейчас живем мы. А теперь несите моего человека в избу!

    Смущенные противники подняли связанного порукам и ногам рынду и торопливо внесли в избу. Увидев поверженного возлюбленного, тотчас заголосила Аксинья.

    Бывшие противники положили Ваню на лавку и, толкаясь, заспешили к выходу.

    -  А развязать? - спросил я, красноречиво поводя стволами.

    Здоровый детина басовито откашлялся, вернулся к лавке, аккуратно развязал путы, свернул веревку и засунул ее себе за пазуху.