– Пойдемте, я вас провожу!

На пороге палаты они на мгновение не сговариваясь останавливаются, а потом вперед вырывается Шурик.

– Батя! – Он не обнимает Толяна, не целует, а приникает к нему, чтобы тут же отвернуться, стесняясь своих повлажневших глаз. – Ну как ты тут?

Александр Аристов подстрижен точь-в-точь как отец. Нос у него, не в пример отцовскому, пока прямой, но глаза! У них одинаковые глаза, по которым можно безошибочно определить: это отец и сын.

Евгения видит, с какой любовью и болью смотрит Толян на сына, и ей вдруг… становится стыдно. Во время их размолвок, кажущихся обид она почему-то ни разу не подумала вот об этом – об отце и сыне. Все о Нине думала, о ней переживала, а о Шурке забыла…

Она тихонько тянет Никиту за полу куртки и шепчет:

– Выйдем, сынок, на два слова!

Никита понимающе кивает и выходит следом за матерью.

– Я должна сказать тебе кое-что.

– Догадываюсь, – по-взрослому усмехается сын, присаживаясь рядом с ней на кушетку. – Не волнуйся, бабушка уже провела со мной разъяснительную работу. Она говорит, вы, наверное, с дядей Толяном поженитесь… Я видел нового мужа тети Нины. И знаешь, думаю, что, будь я женщиной, ни за что бы Аристова на него не променял! – Высказав такое мнение, он на минуту замолкает, а потом выпаливает то, что не дает ему покоя: – Она… Шуркина мать говорит, что дядя Толян ходить не сможет!

– Что за ерунда! – возмущается Евгения. – Недавно у нас был врач, очень известный. Он сказал: будет ходить, если захочет.

– Как это? – не понимает Никита.

– Если у него хватит силы преодолеть болезнь…

– У него хватит! – не дослушав, горячится сын. – Знала бы ты, мама, какой это человек!

– Догадываюсь, – улыбается она. – Но я не договорила… Если случится… бывают все же случаи… ты должен знать: я все равно его не брошу!

– Мама! – Никита, разволновавшись, даже вскакивает и опять, сконфуженный, садится. – В общем, если тебя мое мнение интересует…

– Интересует!

– То я – за!

– Спасибо, сынок! – говорит она. – Мне очень нужна была твоя поддержка.

– Конечно, папа расстроится, – рассудительно добавляет он. – Сам виноват! Женщину надо завоевывать, а если завоевал – из рук не выпускать!

Евгения прикусывает губу, чтобы не рассмеяться – так не сообразуются его слова с юным чистым лицом, которого еще не касалась бритва, и наивными карими – в маму! – глазами.

В дверях палаты появляется Шурик:

– Ник, иди, тебя папа зовет!

Никита торопится на зов. Евгения входит чуть погодя и застает такую картину: оба парня сидят вплотную к Толяну – Шурик на кровати, Никита рядом на стуле – и влюбленными глазами смотрят на него.

– Ты послушай, Жека, что надумали два этих чижика! Они хотят поступать в милицейскую академию!

– Никита вроде в медицинский институт собирался.

– Вот именно! А Шурка – в университет, на экономический.

Ребята переглядываются.

– А теперь передумали! – твердо говорит Никита.

– В милицию им захотелось! – недоумевает Толян. – Да разве вы не знаете, сколько там сейчас взяточников, проходимцев?!

– Но кому-то же надо начинать! – упрямо набычивается Аристов-младший, и Евгении приятно сознавать, что ее Толян воспитал хорошего сына.