Участковый даже не кивнул, словно и не слышал.— Распутин где? — спросил Колюжный.

— Какой... Распутин?

— Он теперь — генерал из ЦК, Григорий Ефимович.

Бурнашов посмотрел на него как-то с опаской, но ничего спрашивать больше не стал.

— Вся цэкашная братия свалила, — объяснил он сдержанно. — Сегодня утром в спешном порядке! Поэтому неизвестно, освободили тебя или нет. Спросить не у кого! Бардак!

— Не обольщайся, Кирилл Петрович: всего лишь тактический ход. Генерал вызывал на беседу? Только честно.

— Не вызывал, — осторожно признался Бурнашов. — Даже не видел такого!

— На Распутина похож! В исполнении Петренко, волосатый.

— Галицын про него что-то говорил...

— А я попал... — Участковый оторвался от зеркала, зло блеснул глазами: — И куда я с такой рожей?

— Ничего, прорвёмся. — Бурнашов встряхнулся и панибратски похлопал его по спине. — В моей практике и не такое бывало. Сейчас главное — женщин с кустов снять.

— Утопить бы их к чёртовой матери всех, — участковый стал крутить ногой педаль стартёра — мотоцикл не заводился.

— Александра решила отбить меня у ментов, — вдруг с удовольствием объяснил Кирилл Петрович. — Ворвалась в милицию — и первым Фридрих подвернулся. Мужик вообще не при делах! Он сидел, отписывался за командировку. Бумаги понёс... Тут и попал в когти. Потом жену Фёдора черти принесли... А прилетел-то от амазонок с Карагача! Амазонки — это девки с Гнилой Прорвы. В общем, и у него развод. Жена чуть только милицию не снесла.

Гохман мрачно выматерился.

— Вылазьте, господа учёные. С толкача попробуем.

Мотоцикл кое-как завели с толкача и садились уже на ходу.

— Погоди! — Колюжный завалился в коляску. — Что делать с Сорокиным? Он же здесь остаётся, в одних тапочках!

— Это ещё кто такой? — спросил Бурнашов.

— Правнук жандармского ротмистра. Он предсказал всё, что случится. На вид — юродивый, а в самом деле — ясновидящий.

— Да хрен с ним! Там женщины погибают! Спасём — будем герои! Поехали!

Участковый вырулил на единственную улицу Мотофлота и погнал мотоцикл в посёлок.

— Славка, а ты чего какой-то напряжённый? — присмотрелся к нему Кирилл Петрович. — Свобода!

— Да так, — уклонился Колюжный. — Ночь не спал...

— Сейчас развеселю. Знаешь, кто к нам летит? Не угадаешь. И я подозреваю: эта женщина косвенно причастна к нашему освобождению.

— Британская принцесса Диана?

— Нет — наша, земная женщина. Но перед ней трепещут все, даже кремлёвские генералы. И губернаторы.

— Тогда это Евдокия Сысоева.

— Говорят Евдокия — чумовая особа! — согласился Кирилл Петрович. — Спалила гостиницу! Но не угадал. На крыльях МЧС к нам летит сама Лариса Неволина! Знаешь такую актрису?

— Ещё бы, имел честь и даже отношения...

— Какие отношения? — Гохман ухо держал востро.

— Делового характера.

Тот лишь стриганул злобным взором и промолчал.

— Она тут всех построила, — охотно заговорил Бурнашов. — Женщины гибнут! Местная власть от неё будто бы и узнала, что на Гнилой Прорве творится. Жили рядом и не ведали!.. Генерал московский драпанул: испугался, что на него повесят! Кто затеял операцию?

— Он ещё вернётся, — пообещал Колюжный. — Не радуйся.

Кирилл Петрович опять глянул настороженно и скомкал рассказ:

— В общем, губернатор в панике.