– Нет. Никого.

– Может быть, подойдете ближе? – с надеждой попросил Петр.

– Не нужно. У меня дальнозоркость. Никого.

– Вам нечего сообщить следствию об убийстве отца?

– Нет.

– Вы часто виделись с ним в последнее время?

Серафим Васильевич глубоко вздохнул, изо всех сил стараясь сдержать подступившие рыдания, зажмурился, тряхнул головой. Ресницы его заблестели.

– Простите еще раз, – понял Петр и, вынув из кармана визитку, молча вложил в его руку.

– Понимаю, – кивнул Серафим Васильевич. – Пожалуйста, не нужно говорить с матерью… сейчас…

– Ну, что вы! Ни в коем случае…

Они вышли. Смущенный своей вынужденной бестактностью, Петр вернулся ко гробу, протиснулся вдоль окошек, стараясь попасть в поле зрения Каменева. Разглядывать лица людей, пришедших проститься с Никаноровичем, смысла не видел: если что‑то здесь и могло пролить свет на убийство, Каменев это непременно засек. Но опер стоял, сосредоточенно глядя на крест в руках покойного.

За окном послышалось урчание катафалка, прибывшего, чтобы отвезти отца Василия в церковь.

«Боже Святый, Боже Крепкий…» – запели певчие перед выносом, прося у Бога прощения усопшему, а заодно и себе.

39

Костя Андреев уезжал 20‑го числа поездом в 19.05 с Казанского вокзала. Провожал его Каменев, упросивший водителя оперативной «волги» напоследок прокатить товарища по Москве. Костя глядел на огни столицы, узнавая места, – помнил их с университетских лет, когда еще мог позволить себе в каникулы наведаться в Москву или Питер, развеять тоску.

– Так кто же пришел скифам на смену, Историк? – продолжил Каменев разговор, начатый по пути в Южанск. – Что за племя объединяется сегодня, чтобы разбогатеть на грабежах?

– Главная угроза европейской цивилизации исходит от монголов, – с серьезной уверенностью ответил Костя. – Они лелеют идею панмонголизма.

– От кого‑о?..

– Да, да! Недалек тот день, когда китайцы объединятся с японцами, захватят Сибирь с ее богатствами и огромным жизненным пространством, а потом возьмутся за Европу.

Каменев рассмеялся от души.

– Это ты, Историк, явно в студенчестве нахватался, а с тех пор мир не стоял на месте.

– Да обманываемся все мы, Александр Александрович! Каждый думает о своем, копается во внутренних проблемах, а китайцы тем временем не жалеют ни сил, ни средств на атомную бомбу. Между прочим, на новейших секретных картах китайского генштаба Восточная Сибирь уже окрашена в монгольский цвет кожи.

Увильнув от наглого таксиста, водитель замедлил ход, закружил по площади в поиске места для парковки.

– Китай с Японией далеко, – возразил Каменев.

– Вот‑вот, все так думают…

– Идею эту они лелеют с прошлого века. Все как раз наоборот: пока ты на монголов оглядываешься, враг объединяется у тебя под носом, бандиты всех мастей создают новое грабительское государство – не скифам чета. А законопослушные граждане все выжидают, когда на Руси жить станет лучше. Вот тебе и современная модель сарматского распада.

Они вышли из машины, направились к зданию вокзала. Оба безошибочно вычисляли в сгущавшейся толчее карманников, бомжей, попрошаек, спекулянтов, валютчиков, цыган и дешевых проституток; огромная толпа беженцев из Средней Азии запрудила зал ожидания.

– И зачем сегодня на бомбу тратиться, Костя? Пусть приходят в Восточную Сибирь, в Москву, на Казанский вокзал, и живут себе – Россия их приход уже подготовила.

– Почему же так случилось, по‑вашему? – разглядывая вокзальную публику, спросил Костя.