– Сверни эту свою уверенность трубочкой и засунь… знаешь, куда? Допросил бы он ушлого прокурора, который проработал в общей сложности двадцать восемь лет в органах юстиции, как же! – Каменев наполнил стаканы до краев, отчего у Кости расширились глаза. – Давай‑ка выпьем, а то во рту пересохло.

– Я… это… я столько не выпью, Александр Алексаныч, вы что?!

– Пей, сколько выпьешь, – выдохнув, Каменев одним глотком опустошил стакан. – Что бы ты у него спрашивать стал, хотелось бы мне знать?

Костя сделал маленький глоток, содрогнулся всем телом.

– За что вы убили Давыдова, например?

– Он мне в карты проиграл, – ответил Каменев за подследственного.

– Когда? – решил сработать на парадоксе Андреев.

– Когда убил или когда проиграл?

– Ну, когда вы его убили, мы знаем. А играли когда? В 1983 году? Вместе с Реуссом и Яковлевым? Они вам тоже проиграли? – окончательно вошел Костя в роль следователя.

Каменев снисходительно посмотрел на него, вытер салфеткой рот.

– Вот пусть они вам и расскажут, – ответил он за Отарова.

– А я у вас спрашиваю.

– Согласно статье 46 УК я не обязан отвечать на ваши во‑просы.

– Тогда напишите. С какой целью ваша дочь…

– Согласно статье 142 УК я не обязан ничего писать.

Костя растерянно заморгал, позабыв о еде.

– Вот так! Приятного аппетита, – кивнул Каменев на тарелку с чебуреками, выливая бульон в ложку. – А про дочь – это ты вообще загнул. Ответ могу предсказать с точностью до буквы: «Моя дочь – взрослый человек. С кем хочет, с тем и встречается».

– Я бы и ее допросил.

– Успокойся, Историк. Она Земфира Отарова, а не Павлина Морозова. Нет, все не то. Я Отарова хорошенько прощупал. Его можно припереть только фактами. Иначе он язычок не развяжет, а нас с тобой за пояс заткнет – играючись. Он сейчас в камере о чебуреках думает и о стакане водки. Для него обвинение в убийстве Давыдова – семечки. «Поехали на охоту, выпили. Я нечаянно выстрелил – думал, медведь. Потом испугался и убежал…» И уж этого «убийцу по неосторожности» будут защищать такие киты от адвокатуры, что нам с тобой станет смешно и грустно одновременно. Впаяют пятерку общего режима, а через год освободят под любым предлогом. Жаль, что ты не увидишь, как его Петя Швец крутить будет. Очень жаль! Это будет поединок асов… Допивай, да пошли, что ли?

На улице Каменев закурил, подождал Костю, жадно закупавшего в киоске московские газеты.

По противоположной стороне Кольца шли беженцы, навьюченные нехитрой поклажей, с малолетними детьми на руках. Шли в никуда, испуганно озираясь по сторонам. На пару секунд их закрыл проезжавший троллейбус с алой надписью по борту «ОГОНЕК» – …СПИД» (приставку «анти» стер какой‑то хулиган).

– Вот нехристи, – на ходу просматривая передовицы, подошел к Каменеву Костя, – священника‑то зачем убивать?

Каменев заглянул в «Вечерку», увидел портрет седобородого старца с трикирием в руке. «ЗВЕРСКОЕ УБИЙСТВО ПРОТОИЕРЕЯ о. ВАСИЛИЯ», – гласили жирные траурные заголовки.

– Ну‑ка, постой, – Каменев направился к киоску, нащупывая в кармане деньги.

Купив несколько газет, он посадил Костю в троллейбус, предварительно объяснив, как добраться до гостиницы МВД, где для него был забронирован номер, а сам спустился в метро и поехал обратно на Кузнецкий.

Швец чувствовал себя так, будто попал в заколдованный круг.