Добросовестно, как все, что он делал, Чижик просмотрел сотни полторы историй, записей в журналах, архивных материалов, опросил сотрудников – старожилов, но сведений о больном по фамилии Натансон не нашел. Нежин отнесся к исходу поисков со смирением.

– Ну, ну, – только и сказал он, вздохнув.

– Разве что в Столбовой, больнице тюремного типа, где есть судебно‑психиатрический изолятор‑с, а то и в Сербского полюбопытствуйте, – монотонным дискантом размышлял Чижик.

В кабинет вошла его заместитель Братеева, извинившись, стала перебирать папки в шкафу со стеклянными дверцами. Где именно проходил принудительное лечение Натансон (и проходил ли он его вообще), было неизвестно, на Канатчиковой даче поиск только начинался, и Нежин был далек от отчаяния.

– Спасибо, Павел Яковлевич, – сказал он. – Может, там, а может, и затерялась вся эта история. Воды‑то утекло!..

– У нас так не бывает‑с, – хихикнув, Чижик неожиданно резво для своей комплекции замотал головой. – Не‑ет‑с, за такое у нас, знаете‑с… Гм…

– У нас тоже за такое не гладят, следим за сохранностью по всем инструкциям, а тем не менее в делах бывших подследственных иногда чего‑то недостает. Смена общественно‑экономических формаций. В бывшей братской Эстонии дело из архива КГБ и вовсе за пятак можно на рынке купить. Снова щепки летят – людей недосчитываемся, а уж бумаге пропасть – сами понимаете.

– Н‑да‑с, н‑да‑с, – голубые глаза Чижика вдруг потемнели и наподобие фароискателей повернулись в сторону собиравшегося уходить Нежина. – А ежели опереться на результаты лабораторного исследования, Вадим Валерианыч?.. Дозвольте‑с глянуть еще разок, – он пощелкал в воздухе пальцами протянутой к папке руки. – Как‑никак, патологические изменения в печени‑с, Натансон мог проходить по реестрам районной поликлиники и у эндокринолога. Адресок‑то вам известен?

Нежин развязал тесемки на папке, раскрыл дело и подал Чижику заключение. Завотделом вытянул короткую, заплывшую нежным жирком шею, неестественно выгнулся, пытаясь рассмотреть фото на листе дела.

– Стоп‑топ‑топ‑чик‑с!.. – просюсюкал он, оторвавшись от стула. – Ну‑ка‑с, ну‑ка‑с, дозвольте‑с…

Нежин придвинул к нему папку.

– Вы, никак, ясновидящий, Павел Яковлевич, – улыбнулся он. – Неужто по фотографии диагностируете?

Чижик довольно засмеялся, потер ручонки, подул на них и закатил глаза, будто отведал дефицитного лакомства.

– Э‑э‑э, – засмеялся он тихонько, – э‑э‑э!.. Что же вы, Вадим‑свет‑Валерианыч, Чижику‑Пыжику дезочку подсовываете‑с?.. Нехорошо, нехорошо‑с! Он, позвольте заметить, такой же Натансон, как я академик Снежневский.

– Что вы хотите этим сказать? – насторожился Нежин.

Доктор, нахватавшийся дурных манер от своих пациентов, проделал несколько пассов, неожиданно поднял кулак над головой и с проворностью шелудивого пса почесал за ухом:

– Это, с позволения сказать, мой давний и оч‑чень даже известный мне пациент Изгорский, над которым пришлось изрядно потрудиться лет этак семь, ей‑же‑ей! Э‑э‑э!..

Нежин перевел взгляд с Чижика на фотографию Натансона.

– А вы…

– Нет, нет, уж тут – ну никак‑с не ошибаюсь! Изгорский Юрий Израилевич, самолично устанавливал ему антероретроградную амнезию, чрезвычайно препаскуднейшую забывчивость… Отчасти память мы ему вернули, была даже надежда на полное выздоровление, посему я с легким сердцем выписал его под наблюдение патронажа‑с. Это дело мы сейчас, без особого труда… – Чижик вспорхнул, перелетел в зеленое вертящееся кресло на железной ноге и заиграл на клавишах компьютера.