Дом подсказали в РЭУ. Массивное пятиэтажное здание с высоким фундаментом, построенное в стиле «сталинского барокко». Поднявшись по дорожке, Женька оказался во дворе с лавочками у столиков, за которыми в теплые дни, должно быть, собирались любители шахмат, с неизменными детскими площадками напротив каждого из четырех подъездов, увядшими сиреневыми кустами и ветвистыми кленами, достававшими до окон третьего этажа. Парадные двери, оснащенные домофонами, надежно защищали покой жильцов.

Женька остановил девушку в яркой куртке, выбежавшую из подъезда с лохматой болонкой на поводке.

– Извините, я ищу кого‑нибудь из старожилов этого дома. Здесь когда‑то жил один ученый, я пишу о нем книгу.

Она улыбнулась.

– Здесь таких хоть отбавляй. В каком подъезде жил‑то, не знаете?

– Если бы!

– Тогда звоните в любую квартиру… Микки! Микки! Куда?.. – она побежала к собаке, оставив Женьку наедине с его проблемами.

Он не представлял, как будет наугад набирать коды квартир и, стоя перед закрытыми дверями, объяснять кому‑то невидимому причину своего интереса к давно умершему их соседу. Не проще ли подождать возвращения какого‑нибудь члена‑корреспондента из булочной?

В тишину двора ворвался рев автомобиля без глушителя. Женька оглянулся. По ту сторону сиреневых кустов, параллельно дому, тянулся длинный ряд кирпичных гаражей. Из раскрытых ворот выглядывал задок ностальгически знакомой «победы», окутанный сизым дымом. Тут только Женька заметил, что возле гаражей на скамейке сидит длиннобородый старик в каракулевой шапке‑«пирожке» и затрапезной «москвичке». Опершись на толстую, покрытую темным лаком клюку, старик смотрел на ворон, облепивших верхушки кленов.

– Здравствуйте, – подошел к нему Женька. – Скажите, пожалуйста, вы живете в этом доме?

Старик поднял на него поблекшие от времени, слезящиеся глаза. От его уха за ворот тянулся проводок слухового аппарата.

– В этом, в этом, – кивнул он.

– Разрешите присесть?

– Отчего же, пожалуйста. Не курите только, если можно.

Женька сел рядом.

– Вот, провожаю ворон в теплые края, – улыбнулся старик.

– Разве вороны улетают?

– Все улетают. Вороны – птицы неглупые, понимают.

– Но зимой ведь у нас полно ворон!

– Это северные. Для них и это – юг. А наши уже далеко. Женька посидел, решая, с чего бы начать разговор, но потом вспомнил слова, которые любили повторять Ким и Гао: «Лучший способ не намокнуть под дождем – окунуться в море».

– Я ищу тех, кто знал ученого по фамилии Натансон. Ефим Натансон, вы его не знали?

Старик как‑то загадочно улыбнулся, покивал.

– Знал, – вздохнул он и продолжил свои орнитологические наблюдения.

Женьке ничего не оставалось, кроме как набраться терпения и ждать, покуда вороны улетят в теплые края. Но они не улетали, старик то ли забыл о Женьке, то ли не хотел говорить о Натансоне.

– Он умер, – сообщил Женька, чтобы как‑то продвинуть беседу.

– Кто? – не понял старик.

– Натансон.

– Ну, это для меня не новость, голубчик.

– Вы были на его похоронах?

– Не был. Но проводить вышел, разумеется. Его подвезли к дому на полчаса. Поставили на табуретки вон там, у его подъезда.

– Как он выглядел в гробу?

– Так же, как все, вероятно. Впрочем, его гроб был закрыт. Он ведь размозжил себе голову из‑за этой своей музыкантши.

В том, что «Натансона» хоронили в закрытом гробу, Женька уже не сомневался.

– Вы с ним общались?

– Так… Как сейчас говорят – неформально.