— Идите своей дорогой, — сказал он, — я ничего не сказал против ни одного вашего бога. Идите с миром. Проклятое племя. Но его речь была плохо понята в общей суматохе. И сразу же возникла суматоха:

— Он проклинал Тармуза! Убить богохульника!

Они были везде вокруг него и бросились на Конана так быстро, что варвар не успел даже вытащить меч. Одержимый фанатичной лихорадкой толпа опрокинула киммерийца силой атаки. Но ему удалось нанести страшный удар виновнику всей суматохи, и шея бродяги сломалась, как сухая щепка.

Ноги ошалелой толпы пинали пришельца, руки ногтями пытались разорвать его на куски, заблестела холодная сталь. Количество нападавших мешало им; лезвия, направленные на богохульника ранили самих нападающих, раздались голоса, отличные от безумного воя. Конан, придавленный их массой, вытащил свой большой кинжал, и крик агонии прорезал воздух, ознаменовав то, что его лезвие достигло цели.

Давление толпы вдруг ослабело, как будто свет, отраженный от лезвия отпихнул толпу. Киммериец поднялся, расшвыривая людей направо и налево.

Отступая назад, нападающие открыли на мгновение, лежащие в уличной пыли носилки. Ее содержимое вызвало отвращение и удивление Конана.

Обезумевшие последователи снова двинулись в его сторону. Поднятые лезвия заблестели, как грива морской волны, разбивающаяся о берег. Самый первый нападающий нанес рубящий удар киммерийцу, но тот быстро увернулся и ответил так, что его уклонение и секущий удар слились в одно движение.

Злоумышленник глухо застонал и упал разрубленный почти надвое.

Конан отскочил от стены кинжалов, ударившись спиной о дверь, расположенную за ним. Дерево поддалось силе толчка, не давая великану возможности опереться. Сила собственного удара швырнула его на пол в небольшую комнату. Мгновенно, с кошачьей ловкостью северянин поднялся после своего злополучного падения.

2

Сжимая в руке кинжал, варвар огляделся, двигаясь по комнате. Двери, сквозь которые он сюда попал, были уже закрыты, а какой-то мужчина запирал их на деревянный засов. Видя удивление киммерийца, человек улыбнулся. Он двинулся в сторону двери в противоположной стене, жестом призывая варвара направиться за ним.

Конан осторожно, как волк, шагнул за незнакомцем. Снаружи было слышно бурление взбешенной толпы, дверь опасно скрипела под её натиском. Спаситель повел путника по темной, извилистой улочке. Через некоторое время кричащие голоса смолкли в дали. Незнакомец свернул в открытые двери, а следующий за ним киммериец признал в новом помещении таверну. Несколько туранцев, погруженных в какой-то свой философской спор, сидели вокруг низкого столика.

— Ну, друг мой, — сказал таинственный спаситель, — я думаю, что мы оторвались от погони. Конан не очень уверенно кивнул, глядя на своего собеседника. Только сейчас он заметил, что тот не был туранцем. Его фигура дышала силой, человек был невысок, но крепко сложен и мало уступал в мощи огромному киммерийцу. У него черные как смоль волосы и серые глаза. Хотя одет спаситель был в туранские одежды, говорил он с ярко выраженным западным акцентом, и Конан признал в нем что-то от аквилонца.

— Кто ты? — спросил варвар не очень вежливо.

— Меня зовут Гормракс из Аквилонии. А как звать тебя и откуда ты родом?

— Конан. Я киммериец.

— Сядем здесь и выпьем вина. Этот побег очень усилил мою жажду.

Они уселись на плохо отесанной скамейке, и слуга принес им вино.

Мужчины молча, выпили. Конан подумал о последних событиях, и, наконец, заговорил:

— Я должен поблагодарить тебя за то, что ты закрыл эту дверь и проводил меня в безопасное место.