– Стойте! Держите их! – раздалось из скита.

Сестра Белова, запертая Настей в комнате, смогла все-таки ослабить заклинание.

– Держись, – предупредил Левшин, пришпоривая коня.

Гнедой рванул вперед, лука седла больно врезалась в живот, и Настя прикусила губу, сдерживая стон.

– Остановите их! – неслось вслед беглецам.

Кавалерист пригнулся к шее коня, удерживая болтающуюся, точно османская пленница, поперек седла Настю. В два прыжка гнедой вылетел за ворота и помчался по дороге, звонко стуча копытами по истоптанной земле.

Дышать вдруг стало легче, точно тяжелый груз свалился с плеч, Настя ощутила, как к ней возвращается Сила. Лука седла болезненно врезалась в ребра, и девушка вскрикнула. Левшин бросил поводья, подхватывая её за талию и ловко приподнимая.

Ведьма замерла, в какой-то момент ей показалась, что она свалиться под копыта коня, но измайловец легко удержал ее, сажая перед собой в седло.

Молния сверкнула совсем рядом. Гнедой лишь прянул ушами, еще больше вытягивая шею и устремляясь вперед. Повернув голову, девушка заметила, что привратница вскинула руки, намереваясь еще раз ударить магией.

Медлить было нельзя. Молнии сверкали одна за другой, Настя отражала их, но делать это на скаку было очень тяжело. Из ворот монастыря вылетело несколько всадников. Наемные работники, что помогали монахиням с тяжелой мужской работой. Один из них вытянул руку, прицеливаясь.

Настя обмерла. Против пуль, особенно серебряных она была бессильна. Внезапно вспомнился Питерсхофф и незадачливые слуги Долгорукого. Девушка усмехнулась, Сила сорвалась с пальцев, упала на землю, огненной стеной преграждая дорогу.

За пламенем послышались крики, ржание лошадей. Огонь полыхал все ярче и ярче. Судя по всему, его пытались потушить, но все попытки лишь раззадоривали ведьмовское пламя. Вскоре белые стены просто исчезли за огненной завесой.

В любое другое время Настя бы беспокоилась по поводу пожара в монастыре, но сейчас злость победила, и девушка ничуть не раскаивалась в содеянном. Единственное, что ее беспокоило —, монахини наверняка пожалуются государыне. Оставалось лишь гадать, что решит Елисавета Петровна.

Подчиняясь всаднику, гнедой тем временем сбавил темп и свернул с колеи на едва заметную тропинку. Левшин подождал, пока дорога к скиту окончательно скроется за деревьями и перевел коня на шаг, опустил повод, давая животному вытянуть шею и отдышаться.

– Так быстрее будет, там дорога петлю закладывает, – пояснил он девушке, будто она спрашивала о чем.

Настя лишь кивнула. Теперь, когда опасность осталась позади, девушку запоздало охватила нервная дрожь. Настя обхватила себя руками, пытаясь успокоиться. Кошмарные воспоминания о том, как привратница просто выкачивала силу у ведьмы, не давали покоя, и ведьма уже несколько раз украдкой проверяла, искрят ли пальцы.

Настя мало что знала о освященной земле: у себя дома из уважении к наставнице, девочка никогда не проявляла Силу внутри монастырских стен. Да и в обычной жизни всегда предпочитала скрывать свои способности.

Гнедой замедлился, а потом и вовсе остановился. Левшин соскочил с коня и помог Насте спешиться.

– Здесь отдохнем, – распорядился измайловец, снимая седло и бережно кладя его на землю.

Девушка с наслаждением прошлась по небольшой поляне, окончательно приходя в себя и разминая затекшее тело, потом обернулась к своему спасителю.

– Как вы оказались у монастырских стен? – спросила она, нарушая явно затянувшееся молчание.

Левшин улыбнулся.

– Я посты расставлял. Вижу: отец Гришки вас на руках несет, и в карету. Я за каретой и поехал. Не тот человек Петр Григорьевич, чтобы просто так девушек на руках носить. Думал, он вас спрятать хочет, а он сюда и монахиням отдал.