-  Он из приюта Витинга, - сказал Вальхейм и с отвращением оттолкнул от себя бессильную синякину руку.

    В вольном Ахене Витинг был весьма известной персоной. Он содержал приют для сирот и подкидышей и считался одним из главных городских филантропов, поскольку воспитывал преимущественно детей хворых, увечных или поврежденных рассудком - тех, от кого отказывались городские приюты, находившиеся в ведении магистрата. Будучи находчивым и остроумным предпринимателем, Витинг до семи лет кормил сирот бесплатно, а затем начинал учить их сапожному ремеслу и приставлял к делу. Сапоги.

    Анна-Стина оглядела притихшего паренька еще раз, но никаких, по крайней мере, внешних признаков неполноценности не обнаружила. Разве что смуглая, почти черная кожа и невероятная синева глаз… И почему его так испугало слово «чародей»? Наверное, с головой у него не все в порядке, решила Анна-Стина.

    -  Как он вообще попал в армию? - спросила она брата.

    Вальхейм беззвучно выругался, потом сказал вслух:

    -  Сволочь.

    Анна-Стина подскочила, и тогда брат, опомнившись, слегка покраснел и провел пальцем по ее щеке.

    -  Прости, мама Стина. Третьего дня я видел Витинга у нас в штабе. Он пил пиво с офицерами и громко хвастался, что распродал часть имущества. Мерзавец… - Ингольв посмотрел на Синяку, который лежал неподвижно, полуприкрыв глаза. - Я даже не подозревал, что Витинг поставляет армии не только сапоги. Когда меня посылали в форт, дали кого попало.

    Он замолчал. Во всем доме, во всем городе царила тишина. В темноте притаились армии, но форт уже лежал в руинах, и Вальхейм неожиданно понял, что все время думает только об этом.

    Анна-Стина всхлипнула. Ингольв положил руку ей на плечо, и она склонилась щекой к его крепкой широкой ладони.

    -  Как ты думаешь, - спросила она, - город сдадут?

    Он уверенно кивнул и добавил вполголоса:

    -  Умнее было бы сдать его без боя.

    -  Но ведь мы с тобой никуда отсюда не уйдем?

    Он улыбнулся.

    -  Конечно, нет, Анна. Нам с тобой некуда отсюда идти.

    2

    Вчера форт замолчал, и эта часть города, казалось, была совершенно забыта войной. Волны бились о стены, возведенные еще при Карле Незабвенном. Вода уже смыла следы недавнего кровопролития, и только лохмотья белого офицерского плаща свисали с разрушенной стены, как флаг поражения.

    Забытые яхты метались у пирса городского яхт-клуба, словно оставленные хозяевами кони. Ветер мчался вверх по Первой Морской улице, выводящей к башне Датского замка. Синее осеннее небо без единого облака стояло над заливом, не отражаясь в его бурных серых водах. Полосатые сине-красно-белые паруса завоевательского флота были видны справа от старого форта.

    Ахенская армия отступала через город, который было решено сдать без боя. Вместе с солдатами уходили и многие горожане - члены городского магистрата и торговцы, содержатели постоялых дворов и ремесленники; уносили инструменты и товар; уводили детей. Офицеры, все еще великолепные в своих блестящих кирасах, с белыми и алыми султанами на шлемах, подхватывали в седла красивых женщин, одетых в шелк и бархат.

    Армия продвигалась медленно. На каждой улице к гигантскому шествию присоединялись все новые люди. С грохотом катили по булыжнику пушки. Сверкающая громовая медь не сумела отстоять город, и теперь тяжелые колеса разбивали мостовую.

    По всему городу звонили ахенские колокола.