— Это лучше, чем когда не ищет никто.

 — Лучше? — На ее щеках появился румянец. — Действительно? Почему не хуже? Разве это не проявление назойливости? Разве это не напоминает огромную занозу в заднице? Почему бы вам всем не оставить меня в покое, черт вас подери?

 — Могу только догадываться. Но мне кажется, он любит вас.

 — Любит меня, но любовь-то, черт возьми, при чем? Конечно, он любит меня. Никогда не сомневалась в этом. Ну и что?! Из этого не следует, что и я должна любить его! На его условиях. И в том виде, как ему нравится.

 — Этот довод использовался мужчинами еще со средних веков, чтобы держать женщин в подчинении, — сказала Роуз Александер.

 — Джейн пыталась установить со мной отношения «хозяин — раб»? — спросил я.

 — Можете шутить сколько хотите, — возразила Роуз, — но совершенно очевидно, что мужчины использовали любовь как способ порабощения женщин. Вы сами использовали этот термин. — Несомненно, Роуз была теоретиком этой группы.

 — Роузи, — напомнил я, — я пришел сюда не дискутировать с вами о дискриминации женщин. Она существует, и я всегда выступал против. Но в данном случае мы столкнулись не с теорией, в данном случае мы имеем мужчину и женщину, которые давно знают друг друга и в согласии произвели на свет детей. Я хочу поговорить с ней именно об этом.

 — Вы не можете отделить теорию от практики. И, — взгляд Роуз стал чрезвычайно волевым, — не можете добиться снисхождения с моей стороны, называя меня уменьшительным именем. Я достаточно осведомлена о всех ваших трюках.

 — Прогуляйтесь со мной, — предложил я Пам Шепард.

 — Пам, не делай этого, — попросила Джейн.

 — Вам не удастся увести ее из этого дома, — строго произнесла Роуз.

 Я проигнорировал их замечания и посмотрел на Пам Шепард.

 — Прогулка до моста. Там мы постоим, посмотрим на воду и поговорим, а потом вернемся.

 — Да. — Она кивнула. — Я пройдусь с вами. Может, вам удастся заставить его понять.

 За решением Пам последовали протесты, волнения, движения, но в итоге мы наконец договорились, что я с Пам направлюсь к бухте, а Джейн и Роуз последуют за нами на благоразумном расстоянии, на тот случай если я попытаюсь усыпить Пам хлороформом и запихнуть в мешок.

 Когда мы пошли по Фронт-стрит, солнце светило ей прямо в лицо, и я понял, что она, вероятно, не моложе меня. Были заметны едва видимые морщины, характерные для взрослого человека, вокруг глаз и рта. Они не умаляли, а усиливали ее приятную внешность. Она была совсем не похожа на женщину, вынужденную «снимать» в барах обжористых экскаваторщиков. Вполне могла бы разок воспользоваться услугами утонченного частного детектива. Интересно, будет ли она возражать против пятна мочи на моем ботинке?

 Мы повернули на мост и прошли достаточное расстояние, чтобы оказаться над водой.

 По сравнению с водой город выглядел привлекательным. Пятна мазута, пачки сигарет; дохлые рыбины, желеобразные куски пропитанного водой дерева, раскатанный презерватив, похожий на кожу угря на фоне воды кофейного цвета. Неужели все выглядело так же, когда от этого берега сто тридцать лет назад отошел на китобое Мелвилл? Господи, надеюсь все было иначе.

 — Как вы сказали ваше имя? — спросила Пам Шепард.

 — Спенсер.

 Мы облокотились на перила и уставились на мачту передатчика на одном из островов бухты.