Тойер ввел прокурора в курс событий. Периодически он видел молнии и боролся с легкой эрекцией – несмотря на всю усталость. Когда закрывал глаза, перед ними плясали трапециевидные пингвины. Тем не менее он сумел изложить все более или менее внятно.

Ильдирим кивала, едва не падая в обморок от переутомления.

– Значит, теперь Денцлингер. Лихо для старичка‑пенсионера. Почему же вы не заводите на него дело?

На лице Тойера появилась улыбка сожаления.

– Потому что он, вероятно, был там! Я уверен, что все это время действовали двое. Один бы все это не сумел! А второй…

– Нет… да… Кто его знает… – Тут прокурор снова нарушила свой запрет на курение. Ведь астма ушла на задний план сознания, далеко‑далеко…

– На Эре этот Зуберович мог проделать все по заказу Денцлингера, на Эре, – с новым рвением включился в дискуссию освежившийся Хафнер. – Ведь им наверняка можно управлять на расстоянии, как марсианским роботом…

– Во‑первых, – перебил его Тойер, – марсианские роботы крайне ненадежны в эксплуатации. Уж в этом я разбираюсь…

– Ага.

– Во‑вторых, югослав не в той кондиции. У меня было время его разглядеть. Если датчане застукают такого на границе, они дадут ему шоколадку и отправят назад. В‑третьих, он здесь. Штерн побывал у него сегодня днем.

– Что будем делать? – спросила Ильдирим. – По‑моему, надо спать. Раньше я всегда это делала по ночам.

Тойер согласился с ней. Утро вечера мудренее.

– К тому же отныне все будет вполне официально. Я опять выйду на службу и получу по башке от начальства. Пускай тогда другие думают, что делать с Денцлингером…

Хафнер, восстановивший свой фармакологический баланс, тоже собрался уходить. Никто не стал уточнять, оставит ли он свой автомобиль до утра. Штерн выпрямился, а Лейдиг хрустнул суставами.

– Ну‑ка, – коматозный шеф глядел на всех остекленевшим взором. – Ну‑ка, ну‑ка…

– В чем дело? – пискнула его невеста.

– Последний вопрос. Сейчас сколько времени?

– Три часа, одиннадцать минут и все больше секунд, – по‑военному четко ответил Хафнер. – Ответ понятен?

– Спать, спать, ведь все равно мы ничего не можем сделать. Наскоком тут не возьмешь. Сейчас я не в состоянии воспринять даже гениальную идею. Итак, до завтра, о'кей?

13

Они встретились уже в полиции. В городе потеплело.

Приближалась ранняя гейдельбергская весна. Скоро отцы семейств купят себе велосипеды, которые так и останутся скучать без дела, женщины станут влюбляться в своих голубых тренеров по фитнесу, дети будут простужаться, забывая в школе куртки. Старые пасторы будут действовать как тайные агенты, полицейские стонать под гнетом властной и. о. Во всяком случае, дело сдвинулось с места. В ближайшие дни Шильдкнехт готовилась к встрече с прокурором Момзеном, чтобы взвесить имевшиеся письменные рапорты и решить, стоит ли еще раз возбуждать закрытое расследование.

Зенф уже пронюхал про это и с необычной для него приветливостью угостил всех сладостями. В утешение. Тойер, дожевывая пастилки, пытался разглядеть в свежей новости что‑либо хорошее.

– Все же так будет лучше. Наши результаты скажут сами за себя. Их возьмут за основу…

– Можно, я сделаю вид, будто вхожу в вашу группу? – ласково попросил Зенф.

– Но только ненадолго, – буркнул Хафнер.

– Расследование продолжат другие – не вы, – предрек толстяк. – Наши пофигисты, кому на все наплевать. Они побеседуют с Денцлингером, тот прикинется овцой… а мы ведь знаем… извини, Хафнер, вы ведь знаете, что у вас пока что не стопроцентные выводы… Короче, Денцлингер, вероятно, представит веское алиби насчет датской ночи, Туффенцамер вообще исключается из игры.