|
- Даже старые цветы, - оглядывая комнату, вставил я. - Во всяком случае, такие же цветы, как и прежде. - Когда вас не было, мне доставляло удовольствие сохранять все в том же виде, как во времена нашего детства. Мне кажется, мы были счастливы тогда. - О да! Бог тому свидетель! - И каждая вещь, которая мне напоминала о моем брате, была мне дорога, - продолжала Агнес, весело и ласково глядя на меня. - Даже вот эти ключи, - он# показала на корзиночку, полную ключей, висевшую у нее на поясе, - звенят так же, как в нашем детстве. Она снова улыбнулась и вышла в ту же дверь, из которой появилась. Такую сестринскую любовь я должен был с благоговением хранить. Это все, что я оставил для себя, но и это было бесценное сокровище. Если я когда-нибудь обману священное доверие, во имя которого мне была дарована эта любовь, я потеряю ее и никогда не обрету снова. В этом я твердо убедился. И чем больше я ее люблю, тем тверже мне надлежит об этом помнить. Я вышел побродить по улицам, взглянуть на моего старого врага-мясника - теперь он был констебль, и его жезл висел в лавке - и на то место, где я его победил. На память мне пришли и мисс Шеперд, и старшая мисс Ларкинс, и все прежние мои увлечения, симпатии и антипатии. Но ничто не уцелело до этих дней, ничто, кроме моего чувства к Агнес. А она, как звезда надо мной, поднималась все выше и сияла все ярче. Когда я возвратился, появился и мистер Уикфилд - он пришел из сада, находившегося милях в двух от города; почти ежедневно он теперь занимался этим садом. Я нашел его таким, как описывала бабушка. Вместе с нами обедали пять-шесть маленьких девочек; мистер Уикфилд казался лишь тенью портрета, который висел на стене. Мир и покой, присущие с прежних времен этому тихому дому и такие мне памятные, я ощутил вновь и теперь. Когда кончился обед, мистер Уикфилд не прикоснулся к вину; мне тоже не хотелось пить, и мы поднялись наверх. Там маленькие ученицы Агнес пели, играли и занимались делом. После чая дети ушли, а мы втроем остались поговорить о прошлом. - Вы хорошо знаете, Тротвуд, - сказал мистер Уикфилд, - что у меня есть много оснований сожалеть о прошлом... глубоко сожалеть и глубоко сокрушаться... Однако, если бы это и было в моей власти, я не хотел бы изгладить его из памяти... Этому я мог поверить - рядом с ним стояла Агнес. - Мне пришлось бы тогда, - продолжал он, - забыть о любви моей дочери, о преданности ее, о ее самопожертвовании... Но этого я забыть не могу - скорее я забуду самого себя! - Понимаю вас, сэр, - мягко сказал я. - Перед этим я всегда преклонялся и преклоняюсь. - Но никто не знает, даже вам неизвестно, что она для меня делала, что ей пришлось вынести и как тяжко она страдала! Родная моя Агнес! Она прикоснулась к его руке, пытаясь остановить его. Она была очень, очень бледна. |
