|
Тут уж, конечно, Закаблука не мог вмешаться, проступок Короля комиссар связал с вопросом политическим, и Закаблука знал, что ни один строевой командир никогда не посмеет вмешаться в действия политических органов. - Вот какое дело, товарищи, - сказал Берман и, помолчав некоторое время, чтобы увеличить впечатление от своих слов, закончил: - Ответственность за это безобразие ложится на непосредственного виновника, но она ложится и на меня, комиссара полка, не сумевшего помочь летчику Королю изжить в себе отсталое, отвратительное, националистическое. Вопрос серьезней, чем казалось мне вначале, поэтому я не буду сейчас наказывать Короля за совершенное им нарушение дисциплины. Но я принимаю на себя задачу перевоспитания младшего лейтенанта Короля. Все зашевелились, поудобней усаживаясь, почувствовали: обошлось. Король посмотрел на Бермана, и что-то было такое в его взгляде, отчего Берман поморщился, дернул плечом и отвернулся. А вечером Соломатин сказал Викторову: - Видишь, Леня, у них всегда так, - один за другого, шито-крыто; попался бы ты или Ваня Скотной на таком деле, - закатал бы, будь уверен, Берман в штрафное подразделение. 38 Вечером в блиндаже летчики не спали, лежа на нарах, курили и разговаривали. Скотной за ужином выпил прощальные граммы и напевал: Машина в штопоре кружится, Ревет, летит земле на грудь, Не плачь, родная, успокойся, Меня навеки позабудь. Великанов все же не выдержал, проболтался, и стало известно, что полк перебазируется под Сталинград. Луна поднялась над лесом, и беспокойное пятно засветлело меж деревьев. Деревня, расположенная в двух километрах от аэродрома, лежала словно в золе, темная, притихшая. Летчики, сидевшие у входа в блиндаж, оглядывали чудный мир земных ориентиров. Викторов смотрел на легкие лунные тени от крыльев и хвостов "яков", тихонько подпевал певцу. И вынут нас из-под машины, Поднявши на руки каркас, Взовьются в небо ястребочки, В последний путь проводят нас. А те, что лежали на нарах, беседовали. Говоривших не было видно в полутьме, но они хорошо знали Друг друга по голосу и, не называя имен, отвечали на вопросы и задавали вопросы. - Демидов сам просился на задания, он без воздуха худел. - Помнишь, под Ржевом, когда мы сопровождали "петляковых", восемь "мессеров" на него навалилось, он бой принял, семнадцать минут держался. - Да, сменять истребителя на "юнкерса" - целесообразная вещь. - Идет в воздухе и поет. Я каждый день его песни вспоминаю. Он и Вертинского пел. - Развитой, москвич! - Да, уж этот в воздухе не бросит. Всегда за отстающим следил. - Ты его и не узнал хорошо. - Узнал я. Напарника видишь в полете машины. |
