|
- Слушаюсь, товарищ батальонный комиссар... - Молчать... Но Король уже и так молчал. Майор Закаблука отличался как знаменитый знаток и любитель матерного слова и из-за того, что боевой летчик матюгнулся в присутствии начальства, не стал бы поднимать историю. Он сам каждое утро грозно кричал своему ординарцу: "Мазюкин... твою в бога, веру... - и совершенно мирно заканчивал: - Дай-ка мне полотенце". Однако, зная кляузный нрав комиссара, командир полка боялся тут же амнистировать Короля. Берман в рапорте описал бы, как Закаблука дискредитировал перед летным составом политическое руководство. Берман уже писал в политотдел, что Закаблука завел в резерве личное хозяйство, пил водку с начальником штаба и имел связь с зоотехником Женей Бондаревой из местного населения. Поэтому командир полка начал издалека. Он грозно, хрипло закричал: - Как стоите, младший лейтенант Король? Два шага вперед! Что за разгильдяйство? Потом он повел дело дальше. - Политрук Голуб, доложите комиссару, по какой причине Король нарушил дисциплину. - Разрешите доложить, товарищ майор, он поругался с Соломатиным, а почему, я не слышал. - Старший лейтенант Соломатин! - Есть, товарищ майор! - Доложите. Не мне! Батальонному комиссару! - Разрешите доложить, товарищ батальонный комиссар? - Докладывайте, - кивнул Берман, не глядя на Соломатина. Он ощутил, что командир полка гнет какую-то свою линию. Он знал, что Закаблука отличался необычайной хитростью и на земле, и в воздухе, - там, наверху, он лучше всех умел быстро разгадать цель, тактику противника, перехитрить его хитрости. А на земле он знал, что сила начальства в слабостях, а слабость подчиненных в их силе. И он умел, когда нужно, и прикинуться, и казаться простачком, и угодливо хохотать над глупой остротой, сказанной глупым человеком. И он умел держать в руках отчаянных воздушных лейтенантов. В резерве Закаблука проявил склонность к сельскому хозяйству, главным образом к животноводству и птицеводству. Он занимался и заготовками плодоягодных культур: устраивал наливки из малины, солил и сушил грибы. Его обеды славились, и командиры многих полков любили в свободные часы подскочить к нему на У-2, выпить и закусить. Но майор не признавал пустого хлебосольства. Берман знал еще одно свойство майора, делающее отношения с ним особенно трудными: расчетливый, осторожный и хитрый Закаблука был одновременно почти безумным человеком, идя напролом, уже не жалел своей жизни. - С начальством спорить все равно, что ссать против ветра, - говорил он Берману и вдруг совершал безумный, идущий наперекор его же пользе поступок, комиссар только ахал. Когда случалось им обоим находиться в хорошем настроении, они, разговаривая, подмигивали друг другу, похлопывали один другого по спине или по животу. |
