|
В этом мычании немых и в речах слепых, в этом густом смешении людей, объединенных ужасом, надеждой и горем, в непонимании, ненависти людей, говорящих на одном языке, трагически выражалось одно из бедствий двадцатого века. 6 В день, когда высыпал снег, вечерние разговоры русских военнопленных были особенно печальны. Даже полковник Златокрылец и бригадный комиссар Осипов, всегда собранные, полные душевной силы, стали угрюмы и молчаливы. Тоска подмяла всех. Артиллерист майор Кириллов сидел на нарах Мостовского, опустив плечи, и тихонько покачивал головой. Казалось, не только темные глаза, но все огромное его тело было полно тоской. Подобное выражение глаз бывает у безнадежных раковых больных, - глядя в такие глаза, даже самые близкие люди, сострадая, думают: скорей бы ты умер. Желтолицый и вездесущий Котиков, указывая на Кириллова, шепотом сказал Осипову: - Либо повесится, либо к власовцам метнется. Мостовской, потирая седые щетинистые щеки, проговорил: - Слушайте меня, казачки. А ведь, право, хорошо. Неужели не понимаете? Каждый день жизни государства, созданного Лениным, невыносим для фашизма. У него нет выбора, - либо сожрать нас, уничтожить, либо самому погибнуть. Ведь в ненависти к нам фашизма проверка правильности дела Ленина. Еще одна, и нешуточная. Поймите вы, чем больше к нам ненависть фашистов, тем уверенней мы должны быть в своей правоте. И мы осилим. Он резко повернулся к Кириллову, сказал: - Ну что ж это вы, а? Помните у Горького, когда он ходил по тюремному двору, какой-то грузин кричал: "Что ты ходишь таким курицам, ходы голова вверх!" Все рассмеялись. - Верно, верно, давайте головы вверх, - сказал Мостовской. - Вы подумайте, - огромное, великое Советское государство защищает коммунистическую идею! Пусть Гитлер справится с ним и с ней. Сталинград стоит, держится. Казалось иногда перед войной, - не слишком ли круто, не слишком ли жестоко закрутили мы гайки? Но уж, действительно, и слепым теперь видно, - цель оправдала средства. - Да, гайки подкрутили у нас крепко. Это вы верно сказали, - проговорил Ершов. - Мало подкрутили, - сказал генерал Гудзь. - Еще крепче надо бы, тогда б до Волги не дошел. - Не нам Сталина учить, - сказал Осипов. - Ну вот, - сказал Мостовской. - А если погибнуть придется в тюрьмах и шахтах сырых, тут уж ничего не попишешь. Не об этом нам надо думать. - А о чем? - громко спросил Ершов. Сидевшие переглянулись, оглянулись, помолчали. - Эх, Кириллов, Кириллов, - сказал вдруг Ершов. - Верно наш отец сказал: мы радоваться должны, что фашисты нас ненавидят. Мы их, они нас. Понимаешь? А ты подумай, - попасть к своим в лагерь, свой к своим. Вот где беда. А тут что! Мы люди крепкие, еще дадим немцу жизни. 7 Весь день у командования 62-й армии не было связи с частями. |
