|
- А вы, мадмуазель, - произнес он, - тоже считаете меня лжецом, потому что я утверждаю, что участвовал в осаде Филипсбурга? - Нет, сударь, я верю вам, - едва вымолвила Андре, сделав над собой нечеловеческое усилие. - Выходит, я горожу вздор? - вспылил старый барон. - Ах, извините, вы, сударь, часом не приведенье ли, а может, вы не более, чем тень? Николь следила за происходившим расширенными от ужаса глазами. - Как знать! - отвечал Бальзамо с такой важностью, что окончательно сразил камеристку. - Нет, поговорим серьезно, господин Бальзамо, - снова заговорил барон. Казалось, он полон был решимости внести окончательную ясность в это дело. - Вам ведь должно быть больше, чем тридцать лет, верно? По правде говоря, вы выглядите моложе. - Сударь! - обратился к нему Бальзамо. - Поверите ли вы мне, если я вам скажу что-то такое, во что и поверить-то трудно? - Не могу вам ответить на этот вопрос, - насмешливо покачал головой барон, тогда как Андре, напротив, слушала, затаив дыхание. - Должен вас предупредить, что я крайне недоверчив. - Зачем же в таком случае задавать мне вопрос, если вы сомневаетесь в моей правдивости? - Ну хорошо, я готов вам поверить. Вы довольны? - В таком случае, сударь, я могу лишь повторить то, что уже сказал. Я не только видел вас, но и был с вами знаком во время осады Филипсбурга. - Так вы были тогда ребенком? - Конечно. - Вам, должно быть, было не больше пяти лет? - Нет, сударь, мне тогда был сорок один год. - Ха-ха-ха! - громко рассмеялся барон. Николь эхом вторила ему. - Я говорю совершенно серьезно, сударь, - с важностью произнес Бальзамо, - но вы мне не верите. - Да как же можно этому верить, помилуйте! Представьте какие-нибудь доказательства! - Но ведь это же так понятно! - продолжал Бальзамо без тени смущения. - В то время мне был сорок один год, и это правда. Я же не утверждаю, что сейчас перед вами тот же человек, каким я был в то время. - Ха-ха! Это что-то языческое! - вскричал барон. - Кажется, был какой-то древнегреческий философ, - опять эти подлые философы, они водились во все времена! Так вот, был один древний грек, который не ел бобов, утверждая, что у них есть душа; прямо, как мой сын, который утверждает, что у негров тоже есть душа; кто это выдумал? Его имя.., э-э.., вот черт, как же его звали-то? - Пифагор, - подсказала Андре. - Да, да, Пифагор, - подхватил барон. - Когда-то я учился этому у иезуитов. Отец Поре заставлял меня слагать на эту тему латинские вирши, и я соперничал в этом занятии с маленьким Вольтером. Я даже помню, что отец Поре отдавал предпочтение моим стихам... Пифагор, да, да, так его звали. - Вот видите, а кто вам сказал, что я не, мог быть Пифагором? - очень просто заметил Бальзамов - Не буду отрицать, что вы были Пифагором, - возразил барон, - да только Пифагор не участвовал в осаде Филипсбурга. Во всяком случае, я его там не видел. - Несомненно, - сказал Бальзамо, - однако вы видели там виконта Жана де Барро, черного мушкетера, не правда ли? - Да, да, я даже был с ним знаком.., уж он-то не был философом, хотя терпеть не мог бобов и ел их только в самом крайнем случае. - Вот именно! Прошу вас припомнить, что на следующий день после дуэли господина де Ришелье де Барро находился в траншее рядом с вами. |
