В целом ситуация в приимном доме при Ордене была вполне удовлетворительной. Я бы не сказал, что здесь не заботились, держали в грязи, не ухаживали и так далее. И хоть к Ордену я относился с большим предубеждением, однако же выполняемую ими работу не мог не отметить, как и качество этой работы. Однако же такое мнение у меня сохранялось ровно до того момента, пока принц не спросил:

— А как содержатся офицеры?

То есть до меня только сейчас дошло, что мы находились среди простецов. Слабое сияние аур одарённых первого-второго уровня использования заклинаний было тому подтверждением. О том, что офицеры могут содержаться отдельно в более комфортабельных условиях, я, признаться, даже и не подумал, ведь, скорее всего, они были из мажеских семей, а значит, семьи должны были о них заботиться. Однако оказалось, что как бы не так. Принц разбирался в этой теме несколько больше, чем я, и предположения не всегда соответствовали действительности.

— Позвольте, господа, пройдёмте, — сказал настоятель и провёл нас в небольшое отдельное крыло, буквально рядом стоящее.

Там был разбит небольшой парк, однако же эта территория была слегка отгорожена от основной.

— Здесь у нас проживает двадцать офицеров разного возраста, от многих семьи отказались, у кого-то семей и не осталось. Кто-то не успел завести во время военных походов. Вот таким образом они оказались у нас. Ухаживать за ними было некому, поэтому вот создали им отдельный корпус. Конечно, пытаемся, как можем, разнообразить их досуг, те же шахматы, иногда возим в театр. Сами понимаете, одинокое прозябание до конца жизни никому не понравится.

Мы видели, как вполне себе седоусые старики без ног или без рук сидели и общались между собой, покуривали трубки и косились на нас безразличными взглядами.

Здесь уже я смог рассмотреть, что в богадельне находились даже маги, скажем так, от четвёртого уровня и выше. Максимальный был в районе семёрки. Но тот и вовсе безучастно лежал на носилках и смотрел в небо, никак не реагируя ни на какие позывы со стороны других ветеранов. У этого мага и вовсе сохранились ноги лишь до колена, а руки по локоть, то есть ухаживать за собой в принципе он не мог. Я уже хотел было пройти мимо, когда вдруг понял, что меня так заинтересовало в этом одиноко лежащем старике. Цвет его ауры чем-то походил на цвет ауры Елизаветы Ольгердовны, только если у неё клубился туман, то здесь виднелись завихрения смерчей. Однако же смерчики были настолько маленькими, что явно не соответствовали рангу владения. А ещё я вдруг понял, что рядом со стариком сидит старенький пожилой не то медбрат, не то брат ордена и тихо напевает ему песню мелодичным голосом.

Песня оказалась весьма и весьма знакома. Это была часть литургии, услышанная мною совсем недавно в столичном храме Ордена, и, лишь присмотревшись, я заметил, как на груди у бедного старика копошится некая тварь, выгрызающая из него крупицы силы под мерные переливы литургии.

Глава 25

Я едва сдержал готовую сорваться с губ ругань. Это же надо. То есть то, что говорил Бьерн Утгард, оказалось правдой. Вкуснее всего для Ордена некие первородные стихии, и ведь надо же, выделили целого человека, который бы добивал и доканывал и без того увечного старика. Индивидуальный подход, мать его! Персональное обслуживание и кормушка заодно!

Однако, что сделать прямо сейчас, чтобы не выдать себя, я не представлял. Мы медленно проходили мимо, слушая рассказ настоятеля, и тут внезапно старик дёрнулся и посмотрел на меня слепыми бельмами глаз:

— Ваше Сиятельство, Ваше Сиятельство, избавьте от мучений, добейте! Не оставляйте этим, — закричал он.

Брат прекратил петь и начал его успокаивать, как малое дитя:

— Спокойней, спокойней, милейший! Вы уже не на поле боя, вас спасли, вы в безопасности, — приговаривал монотонный голос.