— Дружище, можно… я к тебе прикоснусь?

Пронзительный взгляд был мне ответом. А затем — я могу поклясться! — горг кивнул.

«Нихрена ж себе! Нет, я, конечно, подозревал, что он — разумное создание, но не до такой же степени…»

Ответом мне была кривая ухмылка, как будто бы он слышал меня. Ну, либо у меня было настолько ошарашенно-живописное выражение лица, что его можно было прочитать без всяких ментальных способностей.

Я осторожно положил ладонь ему на голову.

Но стоило мне к нему прикоснуться, как тело тут же пронзила боль. Перед глазами мелькали картины — самые разные. Картины его семьи, где один за другим погибали детёныши. Как убили его родителей охотники. Как разобрали щенками его братьев и сестёр. Как он один скитался, убивал. Как пытался найти подобных себе, чтобы завести семью.

Картинок было так много, и они были столь разными, что я полностью утонул в его жизни, мыслях и чувствах. В них он взрослел, становился крупнее, осознаннее. У него, кроме жажды выжить, появились другие потребности. Жажда познания. Он изучал растения — принюхивался к ним, пробовал. Наблюдал за животными. Убивал тех, кто убивает ради удовольствия, а не для пропитания.

Я просматривал историю жизни и становления разумного существа и не мог понять — как же так? Как в тело животного смогли замкнуть разум и сознание?

«Боги, за что же так с ним? Или это какая-то новая ступень эволюции?»

Одним из последних образов горг показал встречу с неким существом в балахоне, у которого не было ни рук, ни ног. Из-под балахона лишь вихрились серебристые искры. И это существо ударило в горга молнией — молнией, не похожей на магию или оружие. Она не оставила на теле ни единого следа: ни дыры, ни раны. Из чего горг сделал вывод, что враг промахнулся. Но от незнакомца исходили такая мощь и такой ужас, что горг бежал несколько дней без передышки. Бежал так далеко, как никогда в жизни, чтобы больше не встречаться с этим созданием.

И вот он начал слабеть. День ото дня. Пока его не схватили люди. Это случилось очень давно, многие годы назад. Его перепродавали несколько раз, пока он не попал к княгине. Так горг оказался в этом тёмном подземелье, с тех пор не видя солнца и неба. Он пытался достучаться до княгини, поговорить с ней, но она его не слышала. Она использовала его кровь и образцы тканей для создания улучшенных химер. Но она его не слышала.

А я, твою мать, слышал. Я видел историю существа, которого вот уже полсотни лет держали взаперти. Полсотни лет не просто рабства и экспериментов. Полсотни лет медленного угасания в одиночестве.

Я смотрел на это создание, а оно отвечало мне прямым, спокойным взглядом, будто говорило: его время пришло, оно на исходе. И он хотел бы провести свои последние минуты рядом с существом, которое хотя бы считает его за равного, понимает его и может разделить с ним этот момент угасания.

— Твою мать! Неужто ничего нельзя сделать? Погоди, дружище, я позову лекаря! Моя сестра… Пусть не по крови, но по клятве. Она — лекарь. Она поможет тебе. Мы освободим тебя. Ты снова получишь свободу, увидишь солнце! Тебе не придётся быть здесь!

Я смотрел на него и обещал, обещал, обещал. Хотел сорваться, побежать за Эльзой, но понимал, последние мгновения уже на пороге, а до Эльзы бежать долгих пятнадцать-двадцать минут. Будить её, возвращаться обратно… Он мог не дождаться моего возвращения. А бросить умирать его одного…

Трясущимися руками я возился с запором, пытаясь открыть клетку. Там был замок. В растерянности я принялся искать хоть что-то, чем можно было бы его сломать, но ничего не было.