— Ничего не хочешь мне сказать?

— А что я должен вам сказать, бабушка?

— Возможно, что стоило сначала со мной посоветоваться, прежде чем заявлять подобное? — в её голосе зазвучали стальные нотки.

— Возможно, — кивнул я. — Возможно, следовало мне сообщить, что Алексей — бастард вашего сына, тогда бы я несколько иначе строил с ним отношения. Однако же Алексей — тот человек, который нам сейчас критически нужен, к тому же он был предан роду и вам лично, и терять его только лишь из-за того, что у нас с ним могла организоваться мнимая конкуренция, мне не хотелось.

— Ты понимаешь, что твоё предложение могли воспринять как подачку?

— Никоим образом. Моё предложение — это достойный выход из ситуации, и если у Алексея все в порядке с амбициями, чувством собственного достоинства и гордостью, то он его примет.

Елизавета Ольгердовна лишь покачала головой:

— У него-то всё в порядке, но меня-то мог в известность поставить о таких предложениях?

— Извините, пришлось действовать по обстоятельствам, — коротко объяснил свой пассаж. — Так вы одобряете или нет вариант разрешения проблемы? — на всякий случай решил уточнить я.

— Конечно, одобряю. Не стоит показывать разновластие и разность мыслей даже среди своих. Пусть думают, что мы единый монолит и все мысли обсуждаем с тобой вместе.

«А вот это уже правильный был подход», — про себя подумал я. Мне было чрезвычайно радостно от того, что княгиня всё-таки согласилась с моим предложением.

Пока же мы завершили погрузку химер на транспортный дирижабль и взошли на борт, направляясь в Рыбреку. Оттуда до завода Светловых было рукой подать.

* * *

Это был мой первый полёт на дирижабле. И, честно говоря, я ожидал как-то большего. Не в том плане, что эмоций либо ещё чего-то нет, полёт прошёл обыденно, за нами была зарезервирована каюта первого класса. Нам подали обед, состоящий из 3 перемен блюд. Предложили вина, но мы с бабушкой отказались. Однако же особых восторгов полёт на дирижабле не вызвал. Княгиня также заметила моё задумчивое выражение лица при взгляде в вниз на прогулочной палубе.

— Что-то полёт не вызывает у тебя тех эмоций, которых я ожидала, — ухмыльнулась она.

— Потому что после Васьки дирижабль — это огромная неповоротливая рыбина, несущая нас по воздуху, словно криль, проглоченный китом. Конечно, невозможно сравнить ощущение ветра в волосах, восторг в груди и вот такое медленное, степенное перемещение.

Возможно, в какой-то мере на это повлиял ещё и облачный день, из-за чего, поднявшись чуть выше облаков, мы сразу же потеряли из виду и столицу, и, собственно, какие-либо ориентиры на местности. Любоваться было нечем, лишь одни облака и ничего более. Мы будто плыли сквозь комья сладкой ваты.

Эльза осталась дома наблюдать вместе с Лемонсом за Олегом Ольгердовичем, а мы же с княгиней отправились на приёмку. Об отсутствии на рабочем месте я предупредил обер-камергера. Тот отреагировал вполне достойно:

— Все понимаю, княжич, дела рода некоторым образом вынуждают вас присутствовать на столь значимых мероприятиях как единственного мужчину в семье. Поскольку принц ещё не вернулся из «командировки», — как вежливо называли при дворе увлечённость принца балериной, — я думаю, не возникнет проблем, если вы отлучитесь на какое-то время.

Однако же я сделал соответствующую запись в журнале о приходе и уходе с рабочего места, а также о грядущем отсутствии на оном как минимум в течение двух дней. Это на тот случай, если вдруг потом мне кто-нибудь попытается предъявить, что я самовольно покинул службу. Я, конечно, сомневался в организации подобных подлянок, уж слишком они мелочны, однако же нельзя было исключать и такое развитие событий.