Но единственным человеком, который вошёл в комнату без стука, оказалась моя свекровь, появления которой я вовсе не ожидала.

— A-а, да ты, я вижу, проснулась, — молвила она, не выказав ни малейшего удивления по поводу того, что я лежу в постели одна. — А я собиралась дать тебе поспать после такой долгой ночи.

Знала ли она, как я провела эту ночь? Я посмотрела на мадонну Адриану да Мила, квадратную, точно моя кровать, в платье из лилового бархата с золотисто-коричневыми рукавами, с невозмутимым лицом и тёмной (наверняка крашеной) чёлкой, виднеющейся под головным убором.

— Ну, вставай же, вставай! — сказала она, бодро хлопнув в ладоши. — Надо срочно тебя одеть. Кое-кто желает с тобою поговорить.

— Орсино? — Я откинула прикрывавшую меня простыню. О, у меня было множество вопросов к моему мужу, и независимо от того, полагалось ли жене предстать перед своим супругом в скромном молчании или нет, я собиралась их задать.

— Нет, мой сын отбыл рано утром. У нас есть поместье в Бассанелло, и его присутствие срочно понадобилось там.

— Так скоро? — Все мои вскормленные сахаром надежды рухнули в бездну. — Полагаю, я вскоре отправлюсь за ним.

— Возможно, — бодро сказала мадонна Адриана и потрепала меня по щеке. — А теперь оденься в платье из бело-золотой парчи — я видела его вчера в твоём cassone[26] — оно прекрасно подойдёт к твоим великолепным волосам.

Вбежали несколько служанок и, не успела я опомниться, хихикая и перешёптываясь, вытащили меня из постели. На мне проворно зашнуровали платье из бело-золотой парчи, и мадонна Адриана сама потратила уйму времени на то, чтобы вытащить из разрезов на моих рукавах буфы из шитой золотом нижней сорочки.

— Испанская парча такая дорогая, но какое качество! Да, твои братья явно тебя балуют!

Худая девушка с задорным личиком, которую мне представили как Пантисилею, — «отныне это твоя личная камеристка, моя милочка» — искусно уложила мои волосы локонами на затылке, приколола к ним прозрачное покрывало, а я стояла посреди всей этой суеты и гадала, что же такое со мною происходит. Пресвятая Дева, как мне хотелось сейчас вновь очутиться в своей собственной комнате, пусть она даже вдвое меньше этой и совсем не такая роскошная; я хотела снова увидеть вечно кислую Джероламу, подозрительные глазки которой вмиг всё примечали, так что она всегда первой разнюхивала, что к чему; но более всего мне хотелось увидеть Сандро. Пусть даже у него и была склонность к театральным эффектам, которая больше бы подошла бы странствующему комедианту, несмотря на все свои шутки и насмешки, никогда не дал бы в обиду свою младшую сестрёнку. Но теперь я больше не могла пользоваться покровительством Сандро и моей семьи вообще. Моим единственным защитником был отныне мой молодой муж, которого нигде не было видно.

— Ах, да ты просто райское видение, — промолвила, расплывшись в улыбке, мадонна Адриана. — Ожерелья не нужно, дорогуша, — да ты и сама скоро это увидишь — да, думаю, теперь тебе можно идти. Спускайся во двор и смотри, не медли.

Я на мгновение опять взглянула в её широкое лицо.

— Хорошо, — сказала я.

Если не знаешь, что ждёт тебя впереди, обставь свой выход как можно эффектнее и надейся на лучшее. Я с достоинством, высоко держа голову, прошла вниз по лестнице, потом через одну сводчатую комнату, через вторую и вступила под арки галереи, которая обрамляла внутренний двор. Здесь я на мгновение остановилась, ослеплённая солнечными лучами, льющимися с открытого неба и кажущимися особенно яркими после приглушённого света внутри палаццо.