— Вам плохо, мисс? — крепко поддерживая партнершу за талию, кавалер тихонько повел её к выходу на балкон.

— Мне не следовало пить… Где Вилли? — едва прошептала Полина.

— Я здесь, дорогая… — Вилли подхватил её. Благодарю, Рендол. Девочке противопоказано спиртное. — Он вывел её на балкон, окутывая плечи палантином.

— Что у меня с руками? — Полина смотрела на свои дрожащие пальцы. Меня обожгло, словно крапивой… Он ядовит, этот человек! Уедем отсюда.

— Успокойся, за Рендолом Хански водится множество грешков, но он не вампир и не болен чесоткой.

— Вилли, это он! Тот, кого ты искал. Я точно знаю.

— Обними меня. — Вилли прижал к себе Полину. Стой спокойно, спокойно. Еще спокойней… Ты слышишь, как ровно бьется мое сердце? Но я не ледяная статуя. — Губы Вилли коснулись её шеи.

Полина замерла, пораженная ощущением — она хотела, чтобы этот мужчина овладел ею. Прямо здесь, на чужой террасе у распахнутых в зал дверей. Ему приходилось проделывать такие штучки. Полина представила все так отчетливо, словно это происходило с ней. Темные кусты лавров, белеющая каменная скамья, задранная юбка и летящие прочь кружевные трусики… Чей-то смех совсем рядом, его требовательнывй натиск и кружащаяся от наслаждения голова…

Осторожно отстранив Полину, Вилли шепнул:

— Теперь мы можем удалиться по-английски. Я же англичанин, в самом деле. — Вилли повел её в дальний конец огибающей дом террасы. — Я знаю здесь один симпатичный выход…

Вскоре они оказались в машине, припаркованной среди десятков других. Вилли тихонько тронул автомобиль и, точно крадучись, нырнул в узкий переулок среди темных садов. Вдали туманным куполом поднималось свечение большого города. Полине стало жаль, что вечер, на который она возлагала какие-то смутные надежды, завершился так быстро и печально. Психоз навалившегося страха, жар небывалого желания на террасе, его молетный поцелуй… Вилли, странный Вилли… И ничего, в сущности, не произошло. Они не стали ближе.

— Маскарад завершен. Ты должен скрыться?

— Думаю так. — Вилли с отрешенным видом смотрел на шоссе — утомленный светскими условностями человек, обремененный солидностью смокинга, крахмальной сорочки и белой «бабочки». Да к тому же слегка пресытившийся обществом своей «секретарши».

— Мне сейчас показалось, что мы похожи на супругов, возвращающихся с очередной вечеринки в свой благополучный дом и думающих о том, что жизнь пресна, скучна, бессмысленна, — проговорила Полина, глядя в окно.

— Могу порадовать: нам явно не грозит пресыщение однообразием. Как там у русского поэта: «И вечный бой, покой нам только снится».

— Называй меня Полина, раз уж давно рассекретил мои хитрости… Знаешь, я даже рада — ты не из тех, от кого я прячусь. А если ты знаешь обо мне все, то должен понять — как источник информации гражданка Ласточкина не представляет никакой ценности.

— Зато твой отец представлял… Но меня сейчас интересует твой друг. У тебя к нему, естественно, глубокое, единственное, трагическое чувство. Русские женщины, уж если они в самом деле воплощают лучшие черты нации, обожают этот душераздирающий букет.

— Наверно, я не лучшая. Или не русская… — Полина сделала паузу, ожидая, что Вилли проявит осведомленность в её происхождении.

— Собственно, «русский» — это коктейль кровей, но существует некий национальный менталитет, независимо от того, какая кровь намешана… Я побывал в разных странах, поверь мне, ты — типично русская женщина.