Рылеева, естественно, прежде всего интересовали дела Южной управы.

– Дела Южного общества, – говорил Трубецкой, – в самом хорошем положении, корпуса Щербатова и генерала Рота целиком наши. К тому же не только офицеры, но и нижние чины. Южане готовы начать хоть сейчас.

С двойственным чувством слушал Рылеев Трубецкого: то, что общество на юге так сильно, и радовало и беспокоило, и было обидно, что в Петербурге общество еще слишком слабо.

Трубецкой спрашивал:

– Что может сделать Северное общество для содействия Южному?

Рылеев вздохнул.

– Я со своей отраслью готов подняться, но нас мало, и мы будем лишь верными и бесполезными жертвами.

– М да… Трубецкой помолчал немного, вскинул голову и, глядя мимо Рылеева, сказал: – Мне думается, что вы, Кондратий Федорович, слишком пессимистично оцениваете положение в Петербурге.

И Рылеев опять подумал: «Конечно, в столице есть и другие, кроме моей, отрасли общества, и, видимо, даже более крупные и высшие».

– В Киев я намерен возвращаться через Москву, – продолжал Трубецкой, – чтобы посмотреть, что там сделал Пущин.

– Его отрасль, как мне известно, увеличивается, – сказал Рылеев.

– Расширение общества, столь необходимое, принесло с собой и опасности, – продолжал Трубецкой. – О Южном обществе известно правительству, правда, мы не знаем о степени его осведомленности, но можно полагать, что пока известно немного, иначе нас бы уже взяли.

– Почему вы думаете, что известно?

– Во первых, отобрали полк у одного из членов Южного общества, Швейковского, во вторых, отмена смотра в Белой Церкви, во время которого, как полагали многие члены общества, удобно будет начать действовать и захватить царя. Эти случаи наводят на такую мысль. Кроме того, незадолго до моего отъезда Волконский сообщил, что начальник штаба Киселев позвал его к себе и сделал очень странное предостережение: «Послушай, друг Сергей, у тебя и у многих твоих близких друзей бродит на уме бог весть что, ведь это поведет вас в Сибирь; помни, что ты имеешь жену, и она беременна; уклонись от всех этих пустячных бредней».

Рылеев рассказал о своих подозрениях насчет Завалишина.

– Может быть, он и шпион, – согласился Трубецкой.

– А ведь Завалишин постоянно бывает у меня. Я потребую решительного и прямого ответа, и, если он опять откажется, прерву с ним всякие отношения.

Требование Рылеева поставило Завалишина в затруднительное положение. Орден Восстановления, членом которого он себя объявил, существовал только в его воображении, поэтому назвать его членов он, естественно, не мог.

По натуре своей Завалишин был мечтателем. Он был беден, незнатен, но мечтал о богатстве, высоких чинах, мечтал оказать какую нибудь важную услугу царю, тем приблизиться к нему и стать его главным советником, как граф Аракчеев. Зная, что главная забота императора Александра – обуздание революционных сил в Европе, ради чего и был создан Священный союз – союз монархов против революции, Завалишин подал царю проект, как избавиться разом от всех революционеров в Европе. Он предложил образовать рыцарский орден, цель которого была бы распространение истины и веры христианской в Америке, и буйные революционеры, как убеждал Завалишин царя, устремятся из Европы в Америку, и тем самым Европа освободится от них. Сам Завалишин претендовал на должность Магистра Ордена, что давало бы возможность использовать Орден в интересах России. Царь нашел проект этой великой провокации «неудобоисполнимым» и не выразил его автору даже обычного благоволения. В угнетенном душевном состоянии, с разбитыми надеждами Завалишин встретился с Рылеевым, и тут его снова поманила мечта – стать одним из руководителей могущественного, как утверждала молва, тайного общества, в члены которого входили будто бы первые сановники государства.