10

История Черновых и Новосильцева не окончилась объяснением в Москве. Новосильцев продолжал под разными предлогами оттягивать свадьбу. Товарищи по полку подсмеивались над ним: намекали, что де какой то Чернов принудил его, офицера лейб гвардии, гусара, флигель адъютанта, жениться, а жена у него, аристократа, будет – Пахомовна… Рылеев понимал, что ничего хорошего из этого брака, даже если он будет заключен, не выйдет. Оставался единственный выход – отказаться от брака. Нужно было только найти форму, которая позволила бы осуществить это, не нанося урона чести ни той, ни другой стороне. Рылеев взялся поговорить об этом с Новосильцевым.

– У вас нет формального согласия отца невесты. Вы едете в Могилев за этим согласием и получаете формальный отказ. После этого вы свободны от всех прежде данных обещаний, – сказал Рылеев Новосильцеву.

– Хорошо, – сразу согласился тот.

Возвратившись от Новосильцева домой, Рылеев застал у себя Константина Чернова.

– Он едет в Могилев, – сказал Рылеев.

– В этом уже нет надобности, – ответил Чернов. – Отец сам выслал Новосильцеву письмо с освобождением от принятых тем обязательств.

– Почему?

– Прочти, что пишет отец.

Рылеев развернул письмо. Пахом Кондратьевич путано, повторяя по нескольку раз одно и то же и прося у сына извинения за свой поступок, писал, что не мог поступить иначе. Главнокомандующий Первой армии граф Сакен по жалобе Екатерины Владимировны Новосильцевой вызвал его, упрекал в том, что, мол, он воспользовался неопытностью и благородством молодого человека, грозил большими неприятностями по службе, если он будет продолжать домогаться брака дочери с Новосильцевым, и заставил при себе написать Новосильцеву отказ.

– Это меняет положение дела, – сказал Рылеев, сворачивая письмо.

– К оскорблению чести сестры теперь прибавилось оскорбление, нанесенное отцу. Мы должны драться.

– Да, надо драться. Аристократы все еще продолжают относиться к нам с презрением и отказываются видеть в нас людей, равных себе, но они жестоко заблуждаются: теперь и в среднем классе есть люди, высоко дорожащие честью и своим добрым именем. Я буду твоим секундантом.

– Только поставьте такие условия, чтобы на мне все кончилось. Ведь если он убьет меня, а сам останется жив, с ним будут стреляться братья. Пусть уж лучше я один паду жертвой.

– Хорошо, я исполню твою просьбу.

Все понимали, что эта дуэль должна окончиться трагедией, но не было такой силы, которая могла бы ее предотвратить. Дуэль утратила характер спора частных лиц и приобрела черты столкновения общественных групп.

У Рылеева на Чернова смотрели как на героя.

– Я в отчаянье, что моя жизнь уже обещана другому, – сказал Якубович, – не то почел бы за счастье быть вашим секундантом в двойной дуэли.

Секунданты (со стороны Чернова – полковник Герман и Рылеев, со стороны Новосильцева – ротмистр Реад и подпоручик Шипов) встретились в Семеновских казармах для составления условий дуэли.

Совещание было коротко, условия определили, по желанию дравшихся, самые суровые, всего четыре пункта.

«1) Стреляться на барьер, дистанция восемь шагов, с расходом по пяти.

2) Дуэль кончается первою раною при четном выстреле, в противном случае, если раненый сохранил заряд, то имеет право стрелять хотя лежащий; если же того сделать будет не в силах, то поединок полагается вовсе и навсегда прекращенным.

3) Вспышка не в счет, равно осечка. Секунданты обязаны в таком случае оправить кремень и подсыпать пороху.

4) Тот, кто сохранил последний выстрел, имеет право подойти сам и подозвать своего противника к назначенному барьеру».