— Элисон тоже из другого мира. Она милая, прекрасно воспитана и слишком уязвима сейчас, чтобы я мог позволить чему-нибудь случиться.

   — Тогда, пока ничего не произошло, тебе лучше отправить ее назад, домой.

   — Не могу. Когда она приехала сюда, была бела, как лилия, и ничего не ела. Сейчас к ней вернулся аппетит, жизненные силы, а в глазах снова появился блеск. Мне просто нужно всегда занимать ее делом. В субботу вечером у друзей вечеринка, и думаю, я смог бы свозить ее еще на какую-нибудь экскурсию, — произнес он, словно размышляя вслух.

   — Привози ее на ранчо, покатаетесь верхом.

   Собственно, приезжайте в воскресенье на ужин, у меня давно никого не было.

   — Ты уверен, что хочешь этого?

   — Вполне.

   Предложение было кстати.

   — Я спрошу у нее, потом позвоню тебе, кивнул Джейс.

   Когда он вернулся в полночь, в доме было темно, горела только лампа над мойкой в кухне. Стараясь не шуметь, Джейс расстелил спальный мешок в гостиной, убедив себя, что Элисон может понадобиться помощь. Он почти с облегчением вздохнул, когда услышал ее тихий голос.

   — Звонила Сесилия — думает, завтра ее выпишут. Врач говорит, что она сможет поехать домой. Так что завтра я отвезу Пабло.

   — Я провожу тебя.

   — Не хочу, чтобы ты уезжал с работы.

   — Это и есть часть моей работы. А как ее муж? Он все еще с ней? — Было что-то интимное в разговоре в темноте.

   — Он приехал сегодня, очень расстроенный.

   Хотел забрать сына, но не смог оставить Сесилию.

   Вентилятор работал почти бесшумно.

   Джейс перевернулся на бок и снова услышал голос Элисон:

   — Куда ты ходил сегодня вечером?

   — В «Кантину».

   — О!

   Он не понял, что значило это восклицание: осуждение или разочарование.

   — Ты встречаешься с женщинами так же часто, как и раньше? — спросила она.

   Он не стал ей лгать, да и не смог бы.

   — Нечасто. С возрастом мужчина становится более разборчивым, — ответил он.

   — Понятно.

   Но он был уверен, что она ничего не поняла, что даже не догадывается, какую суматоху внесла в его жизнь и как он пытается разобраться в ней.

   Теперь он жалел, что вообще ездил в Ричмонд на крестины племянницы. Если бы не это, Элисон никогда бы не приехала и не сломала его жизнь.

   Не стоит ли все же попытаться отправить ее домой? Не будет ли это лучшим решением для них обоих?

   На следующий день, приехав в больницу в Альбукерке, Элисон и Джейс поднялись в хирургическое отделение. По дороге они почти не говорили — слишком велико было напряжение между ними.

   Они вошли в двухместную палату, где лежала только одна Сесилия. Когда мать увидела ребенка, лицо ее засветилось, а в глазах засверкали слезы.

   Рядом с ней сидел мужчина, который тут же встал. Элисон поднесла малыша к Сесилии и усадила его рядом с ней.

   — Спасибо, — сказала та. — Не знаю, чем смогу отплатить вам за заботу о нем. Мы так сильно вам обязаны.

   Элисон и Джейс ответили в один голос:

   — Вы нам ничем не обязаны.

   Джейс поднял сумку.

   — Здесь остались вещи, которые нам не пригодились.