Лицо под шляпой было слишком хорошеньким, чтобы можно было назвать его красивым. Он был, скорее, миловидным. Вряд ли рост или мышечная масса смогут это изменить. И все же лицо Натаниэля не было таким женственным, как у Жан‑Клода или Мики; кости у него были шире, и скулы очерчены резче. Оно было более мужественным ‑ сложно сказать, отчего, но, взглянув на Натаниэля, не возникает ни тени сомнения в его половой принадлежности. Неужели он настолько изменился за последние несколько месяцев? Может, я просто не заметила, а может, так было всегда. Просто я была слишком занята тем, чтобы не подпустить его слишком близко, и даже не задумывалась о том, насколько мужественней он выглядит по сравнению с теми же Жан‑Клодом и Микой. Что ж получается, мужественность у меня до сих пор ассоциируется с силой и зрелостью? У кого угодно, но у меня? Ой, боже сохрани.

Его улыбка слегка поблекла.

‑ Что‑то случилось?

Я с улыбкой подошла, чтобы его обнять.

‑ Просто задумалась, достаточно ли внимания я тебе уделяю в последнее время.

Он тоже обнял меня, хотя почти сразу же отстранился, чтобы посмотреть мне в лицо, и спросил:

‑ К чему ты это сказала?

Я наконец, позволила себе полностью окунуться в его глаза. Сегодня он так меня смущал, что я поначалу даже избегала встречаться с ним глазами, словно он ‑ вампир с гипнотическим взглядом, а я беззащитная смертная туристка. Глаза у Натаниэля лавандовые; нет, правда ‑ самого настоящего сиреневого цвета. Но они поражали не только цветом. Его большие и красивой формы глаза придавали лицу тот завершающий штрих, который делал его совершенно неотразимым. Слишком красивым, просто до невозможности.

Натаниэль коснулся моего лица и повторил вопрос:

‑ Анита, что‑то случилось?

‑ Не знаю, ‑ покачала я головой. Я действительно не знала. Натаниэль всегда нравился мне, но это уже выходит за всякие рамки. Мне пришлось отвернуться, чтобы не таращиться на него в упор. Да что ж такое со мной творится сегодня?

Он попытался было вовлечь меня в поцелуй, но я тут же отстранилась. От поцелуя мне совсем крышу снесет.

Руки Натаниэля безвольно опустились. В его голосе послышалась первая нотка раздражения. А ведь его очень трудно вывести из себя.

‑ Это всего лишь поход в кино, Анита. Я даже не прошу секса, просто кино.

Я бросила на него быстрый взгляд:

‑ Я бы предпочла поехать домой и заняться сексом.

‑ Именно поэтому я и пригласил тебя в кино, ‑ заявил Натаниэль.

‑ Что? ‑ нахмурилась я.

‑ Тебе стыдно появляться со мной на публике?

‑ Нет, ‑ ответила я с таким выражением лица, что ему должно было стать стыдно за подобный вопрос. Однако на его лице читалась серьезность, обида и готовность разозлиться.

‑ Тогда в чем проблема? Ты даже не хочешь меня поцеловать.

‑ На мгновение я забыла обо всем, кроме тебя, ‑ попыталась объяснить я.

Он улыбнулся, но эта улыбка не спешила отразиться в его глазах.

‑ Разве это плохо?

‑ Учитывая специфику мой работы ‑ да, ‑ я внимательно смотрела на него, стараясь встретить понимание. Да, он был красив, но я могла смотреть на него, не выглядя при этом остолбеневшей в экстазе дурочкой. Я придвинулась ближе и почувствовала исходящий от его плаща запах новой кожи. Я обняла его, и, после секундного замешательства, он ответил тем же. Я окунулась в запахи кожи и самого Натаниэля ‑ свежие, чистые, и немножко отдающие ванилью. Теперь‑то я знала, что этот запах только частично принадлежит ему, что часть этого сладкого аромата происходит от мыла, шампуня и одеколона, которыми он пользуется. Но так сладко пахнет ванилью только его кожа. Одна из причуд биохимии кожи, которая изменяет даже самые стойкие ароматы.

‑ Нужно занять места, ‑ прошептал Натаниэль мне в волосы.

Я снова нахмурилась, отстраняясь он него.