Я снова нахмурилась, отстраняясь он него. Потом потрясла головой, но это лишь частично ее прочистило. Я опустила руку в карман и вскоре выудила оттуда небольшую, обтянутую бархатом коробочку. Затем потрясла ее, и на ладонь из нее выпал серебряный крестик. Я почти ожидала, что он будет светиться, указывая на то, что какой‑то нехороший вамп пытается на меня воздействовать. Но крестик лежал спокойно, безобидный и нетронутый.

‑ Что‑то не так, Анита? ‑ забеспокоился Натаниэль.

‑ Кажется, кто‑то пытается на меня воздействовать.

‑ Но крест никак не реагирует.

‑ Натаниэль, ты просто великолепен… Но для меня это не повод вот так потерять контроль, да еще в толпе.

‑ Может, снова проделки Дражайшей Мамочки?

‑ Не знаю, может быть.

Дражайшей Мамочкой я называла главу вампирского Совета, основательницу вампирского общества. В последний раз, когда я с ней столкнулась, крест запылал в моей руке и прожог ладонь так, что пришлось потом вырезать его с мясом. У меня теперь навсегда останется шрам на левой ладони. До сегодняшнего дня кресты, которые я клала под кровать или в сумку, не позволяли ей ко мне приблизиться.

‑ Немногие вампы способны пробраться сквозь твои щиты, ‑ сказал Натаниэль. Я тем временем застегнула цепочку с крестом на шее, и серебро замерцало на фоне шелковой кофты.

‑ Ты уверена, что этого материала между крестом и кожей достаточно?

‑ Нет… но я не думаю, что это Мамочка.

Натаниэль со вздохом попытался согнать хмурое выражение с лица:

‑ Теперь ты не сможешь посмотреть кино?

‑ Нет, Жан‑Клод уверял, что сегодня мы в безопасности.

‑ Ладно, ‑ сказал Натаниэль. ‑ Но мне не нравится твой тон. Что опять не так?

‑ Давай займем места, и я тебе расскажу, что мне известно, ‑ ответила я.

Нам удалось найти два свободных места в последнем ряду, так что за моей спиной была стена, и отсюда хорошо просматривалось все помещение. Нет, это не паранойя… во всяком случае, не больше, чем обычно. Я всегда стараюсь сесть в последнем ряду, если есть такая возможность.

К тому времени, как закончились титры, я успела рассказать Натаниэлю то немногое, что знала.

‑ И это все, что поведал тебе Жан‑Клод?

‑ Ага.

‑ Как‑то чересчур туманно.

‑ Это еще слабо сказано, ‑ сказала на это я.

Зазвучала музыка, погас свет, а я обнаружила, что ни за что в жизни не смогу вспомнить, какой фильм мы собирались смотреть. Я не стала спрашивать у Натаниэля, поскольку это могло его обидеть. К тому же, скоро и так станет ясно.

ГЛАВА 4

Чуть больше трех часов спустя я уже знала, что этот фильм был новой версией «Кинг‑Конга». Натаниэлю он понравился больше, чем мне. Спецэффекты были на уровне, но задолго до конца фильма я начала с нетерпением ждать, когда же горилла, наконец, сдохнет. Очень некрасиво с моей стороны, тем более что местами кино оказалось довольно интересным. Мой крест так ни разу и не засветился, и мои чувства к Натаниэлю больше не зашкаливали выше нормы. Это означало, что даже сидя на местах для поцелуев, в интимной обстановке и уютной темноте, я не собиралась терять над собой контроль. Я захотела было немного пообжиматься, и сделала бы это, если бы рядом со мной был не Натаниэль, а кто‑то другой из моих мужчин, потому что из них Натаниэль меньше всего беспокоился о приличиях. А это вполне могло закончиться тем, что в кинотеатре лучше даже не начинать. К тому же, неудобно одновременно тискать своего бой‑френда и следить за сюжетной линией. Во всяком случае, у меня так не получается.

После такого длительного сеанса мне срочно понадобилось в дамскую комнату. Кстати, меня давно мучает вопрос: почему в мужской туалет никогда не бывает очереди, а у женского всегда выстраивается целая толпа? Отстояв в очереди, я, наконец, дождалась свободной кабинки.