|
Как видите, предателям приходится со мной не сладко... - Так чем же вы больше гордитесь, - прервал его молодой дофин, - что убили коннетабля или подстрелили двадцать пять павлинов? - Я не горжусь ни тем, ни другим, монсеньер... Ловкость, как и все другие таланты, дана нам господом богом, и я проявил ее, вот и все. - А ведь я и не знал, что вы оказали мне такую услугу, - произнес король. - Значит, вы убили коннетабля Бурбона? Как же это произошло? - Бог мой, да очень просто! Армия коннетабля внезапно подступила к Риму и ринулась на приступ крепостных стен. Мы с приятелями пошли посмотреть, как идет бой. Выходя из дому, я невзначай прихватил аркебуз. Доходим мы до вала. Вижу - делать там нечего. “Но не зря же я пришел!” - промелькнула у меня мысль. И вот я навожу аркебуз туда, где погуще и потеснее ряды, беру на мушку рослого воина - он был на целую голову выше всех - и стреляю. Он падает - выстрел сразу производит смятение во вражеских рядах. Оказалось, я убил Бурбона. Он был, как я узнал потом, выше всех ростом. Пока Бенвенуто беспечно и непринужденно вел рассказ, круг дам и вельмож расступился: все с уважением и чуть ли не страхом смотрели на героя, не ведавшего о своем подвиге. Один лишь Франциск I все стоял рядом с Челлини. - Итак, любезный друг, - промолвил он, - я вижу, что, еще не посвятив мне свое дарование, вы сослужили мне службу своей отвагой. - Ваше величество, - с улыбкой ответил Бенвенуто, - знаете ли, по-моему, я и родился вашим слугой! Один случай из моего детства наводит меня на эту мысль. У вас на гербе изображена саламандра, не правда ли? - Да, и девиз: “Nutriseo et extinguo” <“Питаю и уничтожаю” (лaт.)>. - Так вот... Как-то, когда мне было пять лет, я сидел с отцом в горнице, где перед тем бучили белье. В очаге еще пылали дубовые поленья. Стояли сильные холода. Я взглянул на огонь и заметил среди языков пламени какое-то существо, похожее на ящерицу. Казалось, ящерица весело отплясывает в самом пекле. Я показал на нее отцу, а отец.., прошу простить меня за вольность, но таков уж грубый обычай в наших краях.., влепил мне внушительную затрещину и ласково сказал: “Ты ни в чем не провинился, сынок, и я ударил тебя, чтобы тебе запомнилась саламандра в огне. Не слыхал, чтобы еще кому-нибудь довелось ее увидеть”. Не правда ли, ваше величество, это было предзнаменованием? Я верю в предзнаменования. В двадцать лет я чуть было не уехал в Англию, но чеканщик Пьетро Торреджиано, с которым я туда собирался поехать, рассказал, как однажды, еще мальчишкой, он дал пощечину Микеланджело, поссорившись с ним в мастерской. И все было кончено: ни за какие блага в мире я не поехал бы с человеком, который поднял руку на великого скульптора. Я остался в Италии, а из Италии попал не в Англию, а во Францию. - Франция горда тем, что вы избрали ее, Бенвенуто. И мы сделаем все, чтобы вы не тосковали по родине. - О, моя родина - искусство! Оно всегда со мной. А мой повелитель - тот, кто заказывает мне чеканку самой богатой чаши. - А есть ли у вас какой-нибудь замысел сейчас? - О да, ваше величество! Я хочу создать фигуру Христа, но не распятого, нет, а Христа во всем блеске божественной славы и, если это возможно, передать всю несказанную красоту, которую он явил мне. - Неужели вы видели не только земных царей, но и царя небесного? - со смехом воскликнула Маргарита, бравшая все под сомнение. - Да, сударыня, - отвечал Бенвенуто с детской бесхитростностью. - Так расскажите же нам и об этом, - попросила королева Наваррская. |
