– Если я истолкую их неправильно, никто об этом не узнает, потому что ни у кого не возникнет желания раскрыть мою книгу, – терпеливо объяснил Бард. – Работа летописца заключается в том, чтобы история казалась живой для тех, кто не присутствовал при описываемых событиях. При неправильном толковании она куда больше напоминает мертвую рыбу.

– Я думал, работа летописца – как можно точнее описывать происходящее, – вставил Ураган Смит.

– Самая великая летопись – Книга Добра, которую преподобный Билли Карма таскает в кармане, – ответил Бард. – Как ты думаешь, насколько она точна?

– Достаточно точна для того, чтобы узнать факты.

– Иногда, чтобы докопаться до истины, надо отмести факты в сторону.

– Я думал, что факты и истина – одно и то же, – удивился Бейкер.

Бард покачал головой.

– Если я что‑то и почерпнул, выслушивая истории «Аванпоста», то лишь одно: зачастую факты – враги Истины. И я говорю про истину с большой буквы.

– Ты хочешь сказать, что я могу и дальше рассказывать свои истории, а ты будешь переписывать их, чтобы они соответствовали твоему видению истины? – спросил Бейкер.

– Я тебе уже говорил: я не переписываю, я приукрашиваю.

– Какая разница?

– Я сохраняю каркас ваших историй: кто, что, где, когда, с кем. Но я стараюсь сделать их более значимыми, чтобы будущие поколения понимали величие того, что вершилось сейчас.

– А если ничего великого не вершилось? – спросил Макс.

– Они все равно проникнутся гордостью за ваши достижения, какими бы тривиальными они сейчас ни казались, – ответил Бард. – Разве это грешно?

– Я и не говорил, что грешно, – напомнил Макс. – Просто нечестно.

– Ну почему мне не удается доказать тебе, что есть разница между ложью и приукрашиванием? – В голосе Барда слышалось раздражение.

– Может, потому, что в своей жизни он не разделяет первое и второе? – предположил Бейкер.

– Послушай, он – историк, летописец, – гнул свое Макс. – Он должен говорить правду. Он лжет. Это неправильно. Все просто.

– Тебе приходилось убивать из пистолета, спрятанного в твоей третьей руке? – спросил Бейкер.

– Конечно, – кивнул Макс. – Но это совсем другое.

– Но ты же поступал нечестно.

– Вопрос стоял о жизни и смерти.

– Вот об этом и пишет Вилли.

– С чего ты так решил?

– Только это не его жизнь и смерть, – пояснил Бейкер. – Наша. Кто‑то возьмет эту книгу через пару сотен лет, и я буду жить до тех пор, пока обо мне будут читать. Как только закроется книга, я снова умру. Это я тебе про жизнь. А смерть наступит, если он не продаст рукопись или никто никогда не откроет книгу.

– Сукин ты сын, я себе такого и представить не мог. – Он повернулся к Барду. – Разрешаю тебе писать, что вздумается.

– Приукрашивать, – настаивал Бард.

– Как ни назови.

– Есть одна история, которую у меня не было возможности приукрасить, потому что я ее еще не слышал. Как насчет нее, Катастрофа?

– А я тут при чем?

– Ты же участвовал в войне, не так ли?

– Самую малость, даже не успел вспотеть.

– Все равно я хочу об этом слышать. – Бард уже приготовил блокнот.