|
.. В Пажеском корпусе его обучал фехтованию француз Шетарди - веселый и легкий, как Фигаро, он и драться учил легко и красиво. Но теперь перед Карабановым стоял не благородный противник, и не тонкое, почти ювелирное искусство владело его саблей, а животный инстинкт наживы и крови... Казаки и пришли бы на подмогу к поручику, но воющий смерч горной воды страшил их коней, и до Карабанова долетали только их советы: - Потрафь справа! - По щитку-то сунь, сунь!.. - Не пущай за повода хватать!.. - Руби, а не коли: у яво панцирь!.. - Локоть отставь, срубнет... Улучив момент, Андрей ударил снизу, отбив саблю врага в сторону, и сам не заметил, когда щит был раскроен им надвое. Еще два-три перехлеста лезвий. "Так, - решил поручик, - теперь я возьму его на финтугардэ". - Вжиг! - пошла вперед шашка: успел увернуться, вшивая гадина... - Аи гяур, аи гяур! - Замолчи, собака! - прикрикнул Андрей. Вжиг... вжиг... дзинь... дзень... Лошади грызут одна другую - звереют тоже. "Раз! - на тебе, получай", - и сабля курда со звоном взлетела кверху; он едва успел перехватить ее за ремень. - Ловок, бес! - донеслась из-за реки похвала Ватнина. но к кому она относилась - к нему или к курду, Андрей сообразить не успевал. Вжиг... вжиг... Все-таки, что ни говори, а спасибо вам, мсье Шетарди: этот дикарь уже не наскакивает, а только защищается... Раздалось: "Крак!" - и Андрей опустил свою шашку. "Неужели так просто убить человека?" - подумал Карабанов и удивился, что нет в нем никакой жалости. Он долго ловил недававшегося арабчака и отдал лошадь Ожогину. - Бери! - щедро сказал поручик. 12 И двум очам полузакрытым Тяжел был свет двойного дня С.П.Шевырев Состоялся неприятный разговор. Потресов поймал его за рукав на улице, оглянулся воровато и жалко, спросил: - Андрей Елисеевич, вы меня извините, пожалуйста, но... Нет ли у вас взаймы? Рублей сорок? - Вы знаете, майор, - сказал Карабанов, - я давно ждал, что вы попросите у меня денег. И меня даже предупредили, чтобы я не давал их вам. - Да? Кто? - Капитан Штоквиц. - Боже мой, ну что я ему сделал плохого? - приуныл майор. - Выручите, голубчик, если можете! - И я, - досказал Андрей, - конечно, с удовольствием бы вас выручил. Я не обращаю внимания на сплетни. Но, увы и ах, сам без копейки! Потресов сразу как-то сник, даже обмяк телом, погоны повисли на его плечах наклонно. - Вы не поверите, но так надо, так надо. Хотя бы рублей двадцать! - И лицо у майора плаксиво вытянулось; стало его жалко - у него были такие добрые и чистые, как у ребенка, глаза... Карабанов вынул из кармана дорогую папиросницу, полученную в приз на скачках в Красном Селе от великой княгини Евгении Максимилиановны Лейхтенбергской; крупный солитер, вправленный в платиновую подкову, хранил в себе надежду Андрея когда-нибудь кутнуть на его стоимость. - Пошлите денщика к менялам на майдане, - щедро разрешил он майору. |
