|
– Я возьму десять дукатов, чтобы убедить вас в своем смирении. Другие пять могут потребоваться мне на службе у вашего высочества. – Эта служба окончена, мессер, вернее, будет окончена, когда вы передадите мое повеление синьору Барбареско. И Белларион ушел, сохраняя в своем сердце уверенность, что настанет день, когда она будет рада признать, насколько необдуманным было ее последнее заявление. Что ж, по крайней мере, она не ошиблась, если хотела задеть его тщеславие. Глава VIII. ПАТ «Едва ли у нас в монастыре в Великий пост кормят более скудно, чем здесь», – думал Белларион, сидя в компании синьора Барбареско, за ужином, состоявшим из черствого хлеба, овощей и кислого, разбавленного вина. – У меня есть важные известия, синьор, – с нарочитой суровостью в голосе обратился он к своему хозяину, когда с едой было покончено и слуга, старый и неопрятный, зажегши свечи, удалился. – Принцесса, естественно, оставила без ответа ваше послание. Скажу прямо: она была разочарована вашим бездействием и выглядела настолько подавленной, что я решил подбодрить ее. – Каким же образом? – удивился Барбареско: слова Беллариона явно испугали и озадачили его. – Вы помните, что успел сказать граф Спиньо… – слегка запнулся он под яростным, готовым, казалось, пробуравить его насквозь взглядом голубых глаз Барбареско. – Так вот, я намекнул ее высочеству, что скоро стрела из арбалета разрубит гордиев узел note 44, завязавшийся в Касале. – Ага! – буркнул Барбареско, напрягшись, словно приготовившийся к прыжку бульдог. – Но, увы, все мои попытки убедить ее в необходимости столь решительной меры оказались напрасными. – Вы убеждали ее? И что же она? – Велела вам забыть об этом. Она заявила, что скорее расскажет обо всем маркизу Теодоро, чем согласится участвовать в заговоре против его жизни. – О Боже! – вскочил на ноги Барбареско; его лицо побагровело от ярости и вены на висках вздулись словно веревки. – Несчастный дурак! Трижды осел! Болтливая обезьяна! – выкрикивал он. – Немедленно возвращайтесь к ней и скажите, тупоголовый бабуин, что ничего подобного и в помине не было. – Неужели? – с наигранным изумлением воскликнул Белларион. – А граф Спиньо, как мне показалось… – К черту графа Спиньо, идиот! – Я не могу обманывать ее высочество, – заявил Белларион, с достоинством поднимаясь из за стола. – Обманывать? – задохнулся от негодования синьор Барбареско. – Да, именно так, – не отступал Белларион. – И буду откровенен с вами: то, что для ушей ее высочества я назвал предположением, для меня было абсолютной уверенностью. Ваша реакция на слова графа Спиньо раскрыла мне глаза. Твердость его тона несколько остудила гнев Барбареско. Он удрученно всплеснул руками и рухнул в кресло. – Если бы Кавальканти или Казелла знали, как много вы тогда поняли, вам не удалось бы уйти отсюда живым. – Но почему вы в самом деле не спросили ее мнения, когда замышляли заговор? В конце концов, ведь вы стараетесь ради нее и ее брата. Барбареско усмехнулся, и Белларион понял, что усмешка предназначалась ему. – Да потому, что принцесса Валерия первая же обвинила бы нас. Она достаточно своенравна, упряма и сентиментальна для этого. Никто никогда не узнал бы, чья рука выпустила стрелу. А теперь, случись что с маркизом Теодоро, наши головы сразу полетят с плеч долой. Он уперся локтями в стол и уронил голову. – Все пропало! – простонал он. – Боже мой! Все пропало! – Но почему же? – спросил Белларион. |
