– Киёми‑тян была согласна переехать в Хинодэ? – задал вопрос Киндаити.

– Нет. И то, что я продаю дом в Китидзедзи, ей тоже не понравилось. Но она же прекрасно знала, что права голоса у нее никакого нет, так что просто молча делала то, что ей скажут. Вы знаете, я страшно удивился, когда Таданари‑кун получил то письмо, мне и в голову не приходило, что на нашу ситуацию можно так взглянуть.

– Стало быть, разговоры о свадьбе зашли в тупик?

– Видите те ли, эти люди добропорядочные и осмотрительные. Письмо напугало их. Разумеется, помолвка не была расторгнута. Но и сама моя подруга, и ее семья – все как‑то остыли. Свадьба откладывается и откладывается. Так это тянется до сегодняшнего дня.

– Кто знает об этом письме?

– Я полагал, что таких пятеро. Двое из них перед вами, мать Сумико, ее брат и его жена. Но я только что услышал, что об этом знает еще один человек.

– Кто же?

– Сумико, расскажи сама.

– Хорошо. Я сама узнала про это только сегодня от брата. Он тоже сожалел, что помолвка затягивается. А у него есть близкий друг со школьных времен, он работает в газете. И брат попросил его заняться этим делом. Право, я и сама о том не знала.

– В какой газете он работает, как его зовут? – поинтересовался Киндаити.

– Отдел науки и искусства газеты «А». Господин Сасса Тэрухиса.

– То есть через него информация могла уйти дальше?

– Маловероятно. Я его хорошо знаю, это очень надежный человек. Он не из тех, кто будет просто так болтать в подобном случае.

– Но послушайте, госпожа, – улыбнулся Киндаити, – чтобы проводить расследование, нужно задавать людям вопросы. А в таком случае есть только один путь – хоть немного пояснять, в чем дело.

– Ну раз вы так говорите… – Сумико покорно кивнула и побледнела.

– Ямакава‑сан, надо встретиться с Сассой Тэрухисой и расспросить его.

– Слушаюсь.

– Скажите, Окабэ‑сан, а как вы себе мыслили жизнь Киёми после переезда в Хинодэ?

– Ну, я объяснил уже, что переезд сюда был для меня не более как решением вопроса о продаже дома. Я предполагал, что за время помолвки мы с Сумико все обсудим, и я построю дом с такой планировкой, что Киёми не будет нам помехой для семейной жизни. Дом я рассчитывал построить к осени, а там – свадьба и переезд.

– У вас были планы поселить Киёми к хозяйке «Одуванчика»?

– Не скажу, что об этом разговора совсем не было. Но я не мог согласиться. Конечно, я не думал, что все так обернется, но ведь про мадам ничего толком не было известно. И потом, у меня же долг перед покойной женой. Я не мог поступить столь безответственно.

– А что сама Киёми? Ей хотелось туда перебраться?

– Даже не знаю. Я совсем не понимаю, что у нее сейчас на душе. Но возможно, ее смущало, что при ней в этой квартирке мне жениться сложно. Может, из таких соображений ей и хотелось переехать к мадам.

– Как получилось, что она начала ходить в «Одуванчик»?

– Когда мы сюда въехали, большинство лавок в торговых рядах уже готовились к открытию. Кажется, в конце мая в Хинодэ появились объявления, что ателье набирает учениц. Киёми и заявила, что хочет туда пойти. Тут еще дело вот в чем. Она этой весной сдавала вступительные экзамены в Токийский Университет и провалилась. После этого девочка разуверилась в своих способностях, постоянно была какая‑то нервная… Я ей сказал, что чем идти в ателье ученицей, лучше бы годик на свободе самостоятельно заняться учебой, но она ведь характером в мою жену покойную, очень самолюбива.