— Замужества я тебе желаю, глупая! Лучшего что ни на есть, — женщина поднялась со стула и подошла совсем близко, так что цветочный аромат ее приторно сладких духов окутал меня с головы до ног. — Или желаешь в девках остаться? — строгим голосом осведомилась она, приподняв мое лицо за подбородок. При этом ее собственные брови почти сошлись на переносице… И я пропищала испуганное «нет», охнув, когда горничная сильнее стянула шнурки моего корсета.

— Вот и нечего артачиться, милая, — улыбнулась «добрая» матушка с наигранным добродушием. — Сегодня один из самых важных приемов сезона: балы у Харрингтонов славятся своими размахом и роскошью — не упусти шанс показать себя во всей красе. — И уже с порога добавила: — Говорят, Харрингтон-младший намерен остепениться и найти себе достойную партию. Вдруг именно ты окажешься его избранницей?!

— Больно надо, — пробубнила я себе под нос. — Да, маменька, — произнесла вслух.

Едва за ней успела прикрыться дверь моей комнаты, как я выставила перед собой два сжатых кулака…

— Затянешь еще хоть на дюйм, — обратилась я к курносой горничной, — получишь в нос! И добавила: — Расслабляй, пока я не окачурилась.

Та выпучила перепуганные глаза и завозилась с завязками корсета. Дышать я смогла только минут через десять, когда сдавленные пластинами легкие наконец-то зафункционировали в нормальном порядке… Вот ведь адское изобретение! Я упала на оттоманку и прикрыла лицо руками.

Корсет мне все-таки пришлось затянуть: иначе я просто не влезла бы в приготовленное для бала бледно-розовое платье с мелкими рюшечками. Я, в сочетании с этим платьем, превратилась в миленький такой зефирчик с недовольно сморщенным носом…

А нос морщился от духоты нашего семейного экипажа, который со скоростью улитки вез нас по Риджент-стрит, в череде многих направляясь к ярко расцвеченному огнями особняку Харрингтонов.

Казалось, вся лондонская жизнь сосредоточилась на этой обычно тихой улочке: аристократия катила в экипажах, бедняки толпились по обочинам. Я высунула было голову из занавешанного шторкой окошка, да маменька так строго меня отчитала, что делать это повторно отпало всякое желание. Отец снисходительно мне улыбнулся… Этот тихий мужчина с пышно начесанными бакенбардами импонировал мне с первой же минуты нашего знакомства: он был такой же жертвой женщины с турнюром, как и я.

— Веди себя прилично, Джоанна! — шикнула она на меня в сто сороковой раз, когда я просто слегка поерзала на сидении. Эта пытка корсетом и долгой ездой в душном экипаже грозила никогда не закончиться…

К счастью, меня занимало два важных вопроса: если я снова приложусь к флакончику с янтарно-желтой жидкостью, таинственным образом обнаруженному среди прочего на моем туалетном столике, — смогу ли воротиться в свое собственное тело или так и буду прыгать по чужим — это, во-первых. А, во-вторых: является ли Харрингтон из паба мистера Эндрюса тем же самым Харрингтоном, которого я встречу на балу в этом шикарном доме по Риджент-стрит… И если это один и тот же человек, то, право слово, мне не терпелось ухмыльнуться ему в лицо.

Он, между прочим, задолжал мне денег: тех самых, обещанных Килиану и не выплаченных по причине стремительного бегства. Я невольно улыбнулась, припомнив случившееся в «Кровавой Мэри»… Быть мальчишкой было весело.

Лакей в золоченой ливрее распахнул перед нами дверцу экипажа и услужливо опустил ступеньку — я выдохнула и последовала за родителями по расстеленной красной ковровой дорожке. Словно суперзвезда на вручении премии «Оскар»… В улюлюкающих мальчишках, отгоняемых рассерженными лакеями, я узнала, как мне показалось, чумазое лицо Питера Уивера и Килиана, строивших гостям презабавные рожицы.