Лакей в золоченой ливрее распахнул перед нами дверцу экипажа и услужливо опустил ступеньку — я выдохнула и последовала за родителями по расстеленной красной ковровой дорожке. Словно суперзвезда на вручении премии «Оскар»… В улюлюкающих мальчишках, отгоняемых рассерженными лакеями, я узнала, как мне показалось, чумазое лицо Питера Уивера и Килиана, строивших гостям презабавные рожицы.

Особняк встретил нас тихой музыкой, раздающейся из бальной залы, и запахом множества цветов. У меня сдавило виски… Это тело, как я уже успела заметить, обладало крайне чувствительной конституцией. А тут еще это лицо, приближающееся с каждой преодоленной мною ступенькой длинной парадной лестницы. Харрингтон-младший улыбался скучающей, слегка высокомерной улыбкой, приклеившейся к его губам, словно крошка от бутерброда.

И хотя я понимала, что он никак не может знать, что я — это я, все равно его презрительный взгляд раздражил меня невероятно… Строить из себя эдакого идеального сноба и при этом получать удовольствие от низменных удовольствий казалось мне верхом человеческого лицемерия, и я, не сдержавшись, ляпнула:

— Крыса.

Леди Харрингтон выпучила глаза.

— Крыса? Что вы имеете в виду, моя дорогая? — осведомилась она недоуменным голосом.

У маменьки едва удар не случился — я видела это по ее побагровевшему лицу и быстро заработавшему вееру.

— Мне показалось, что я увидела крысу, — придумала я на ходу, глянув в сторону ее сына.

Тот уже не казался скучающим — скорее заинтересованным и чуточку сбитым с толку.

— В нашем доме нет крыс, милая Джоанна, — проговорила леди Харрингтон с видом оскорбленного достоинства. — Мы держим для этого крысолова и платим ему фартинг в неделю.

— Извините, — повинилась я, опустив смеющиеся глаза. Меня так и распирало от улыбки…

А маменька поспешила заметить:

— Джоанна с детства боится мышей… Они ей всюду мерещатся, простите бедную девочку!

Хозяйка снисходительно улыбнулась, не разжимая губ.

— Рады видеть вас в нашем доме, — процедила она через силу, и мы, наконец, вошли в бальную залу.

Я ахнула было от окружающей меня красоты, вот только болезненный щипок рассерженной матушки заставил ахнуть по другой причине.

— Никаких конных прогулок всю следующую неделю, — прошипела она, старательно раскланиваясь и улыбаясь проплывающим мимо нас знакомым.

По ее голосу было понятно, что конные прогулки Джоанна любила с особенной страстностью, именно потому, должно быть, для наказания выбрали данный вид запрета… Я лишь выдохнула: лошадей я с детства боялась. Свалилась как-то с циркового пони!

И в этот момент на меня налетел бледно-голубой вихрь с розами в волосах.

— Джоанна, милая, наконец-то ты тут! Я уже заждалась. — И, прикрыв рот веером: — Надо поговорить. Срочно!

Девица была примерно моего возраста, из чего я заключила, что мы с ней подруги. Насколько близкие, покажет готовый вот-вот состояться разговор…

— Денег там не было, — шепнула она, утянув меня подальше от родительских ушей.

— Денег? — повторила я ошарашенным голосом. Явно не такой темы разговора я ожидала от этой восторженно-улыбчивой девушки! Она же поняла все иначе, и, сделав страшные глаза, произнесла:

— Ну да, денег. А ты чего ожидала? — И поинтересовалась: — Что делать будем? Кажется, нас не восприняли всерьез.

— О… — только и смогла выдать я, мучительно соображая, как выкрутиться от сложившейся ситуации. К счастью, мою визави окликнули, и она, в последний раз припав к моему уху, шепнула: — Увидимся позже.