Я даже вскрикнул от изумления, но опричник на меня не обратил никакого внимания, размеренно продолжая свою работу.

    -  Принимай, хозяйка! - раздался позади знакомый голос.

    Я обернулся. В дверном проеме показалась голова Гаврилы. Он втолкнул в избу большую вязанку дров, отряхнул ладони одну о другую и осведомился:

    -  Хватит столько?

    -  Хватит пока, - откликнулась Заманиха. - Еще б водички - совсем хорошо было бы.

    -  Ты, бабка, вконец обнаглела! - вякнул Гаврила. - Я что - нанялся в услужение к тебе? Я - воеводин сын, между прочим! Негоже мне черную работу для ведьмы выполнять!

    Он заметил меня и облегченно вздохнул:

    -  Проснулся наконец…

    -  Ага, - сказал я. - Аты, надо полагать, не скучал без меня…

    -  Соскучишься тут, - проворчал Гаврила. - То дымоход ей почистить, то дровишек нарубить, то воды наносить…

    -  Дак я ж старая, - прошамкала от печки Заманиха. - Рази ж мне самой по хозяйству справиться? Ведь не для себя - для дорогих гостей стараюся!

    -  Принимать на постой командировочных, - заметил я, - одна из основных обязанностей оператора-консультанта.

    -  Истинно так, батюшка, - закивала Заманиха, явно ни слова не поняв из моего уточнения.

    -  А что там у нас на заднем дворе член вражеской группировки делает? - осведомился я.

    -  Что, батюшка? - переспросила Заманиха.

    -  Только утром от опричников по полям бегали! Суток не прошло, а они уже тут объявились! - строго пояснил я. - Вы что - замирились с ним?

    -  А… этот-то? Ефимка? - догадался Гаврила. - Я ж говорил, что сюда только тайными тропками пробраться можно. А кто напрямик пойдет, аккурат на заколдованную лужайку выйдет. И будет потом сам не свой.

    -  Кажный день туды хожу, - добавила и Заманиха, догадавшись, о чем речь, - случайных путников подбираю. Старая ведь, по хозяйству одной не управиться…

    -  Да-а… - только и смог сказать я. - А еще говорят, что рабский труд экономически не выгоден!..

    Я вышел из избушки (вернее будет сказать - спрыгнул). Приблизился к опричнику, похлопал его по плечу, но он не обратил на меня никакого внимания. Пощелкал пальцами перед носом - ноль эмоций, как говорится.

    -  Не видит он тебя, - высунулась в окошко Заманиха, - не видит, батюшка, и не слышит. После моей лужайки еще часика два такой будет. Что скажу, то и сделает. А супротив пойти не сможет. Разве только помычит. Как работу свою выполнит, я его потихоньку обратно отправлю - прочь из лесу. Он и не вспомнит, где был и что делал…

    Наклонившись, я заглянул парню в глаза: пустые, ничего не выражающие гляделки - как у завсегдатаев китайских опиумокурилен. «Туп-туп» - стучал его пестик, разминая на дне ступы в порошок какие-то пересохшие травяные стебли.

    -  Покажешь мне как-нибудь эту лужайку, - приказал я. - Интересно!.. Ты, Гаврила, боярам недовольным подкинул бы идейку: заманить опричников на Заманихину лужайку, огородить ее трехметровым забором, закинуть им пару сотен ступок с пестиками, и пусть себе общественно-полезным трудом занимаются, чем людей тиранить!

    -  О как! - восхитился Гаврила. - Ну бес, ну умом востер!.