— Можно войти, — раздался мелодичный голос.

Соня успела облачить свои прелести в потёртые джинсы и трикотажную майку и стояла возле распахнутого окна, покуривая сигарету. Я окинул её нарочито наглым взглядом, усмехнулся и, растягивая слова, произнёс:

— Так вот вы какая…

— Какая есть, вся мамина и папина, — ничуть не смутилась Соня. — А где тот милый молодой человек, что приютил меня этой ночью?

— Кого вы имеете в виду?

— Как кого? Митю.

— Он рядом.

— А вы кто для него? Брат?

— Нет, — после некоторого молчания сказал я, решив, что с этой девицей не следует церемониться. — Можно сказать, что в настоящий момент я — его оберегатель.

— Что же вы не уберегли его от меня, — рассмеялась Соня. — Я как выскочила из кустов, как насела на него! Но тут мне помешали менты, не дали расправиться с Митей и повезли нас в райотдел.

— А что вы делали в этих кустах? Как туда попали?

Соня выкинула окурок в окно и в упор глянула мне в глаза.

— Хорошо, я скажу! Но я скажу это при Мите, чтобы он знал обо мне всё.

Мне это предложение не понравилось.

— Может, решим всё тет-а-тет? Если у вас есть к нему финансовые претензии, то я готов их удовлетворить, не сходя с места. Разумеется, без всяких накруток, но по высшему разряду, с представлением с вашей стороны, — я замешкался, подбирая слова, — скажем так, гарантий, что мой подопечный не повредил своему здоровью.

Соня с явным презрением смерила меня взглядом и нервно хохотнула.

— Я похожа на проститутку? Вы меня считаете падшей женщиной?

— Пока я не знаю о вас ровно ничего. Я предположил полюбовную сделку, но вы, вижу, не собираетесь выпускать моего подопечного из своих коготков. Может, так будет и лучше. Пусть он узнает, кто вы есть, от вас.

— Не придуривайтесь моралистом. Я же видела, как у вас зажглись глаза, когда увидели меня нагишом. Хорош оберегатель, нечего сказать!

Я почувствовал себя неуютно, эта особа была права, и согласился на компромис.

— Хорошо, будь по-вашему! — и, выглянув в коридор, позвал Митю, который не замедлил откликнуться и явился перед своей зазнобой донельзя смущённым и робким.

— Этот человек представился твоим оберегателем, — сказала Соня. — И его до крайности интересует, каким ветром меня занесло в кусты на пляже, где мы с тобой познакомились.

— Меня это совсем не интересует, — хрипловатым голосом произнёс Митя. — Зачем тебе, Игорь, понадобилось это знать?

— Он задал правильный и точный вопрос, — вместо меня ответила Соня. — Порядочные женщины в полночь по пляжу не разгуливают, это не время и не место для прогулок. Предположительно, опять же по мнению твоего надсмотрщика, что я выглядывала в кустах клиента и ты стал моей добычей.

Митя побледнел и, резко повернувшись ко мне, произнёс.

— Этого я не прощу. Изволь извиниться перед Соней. Немедленно!

— За что извиняться, глупенький, — нежно проворковала Соня. — Ведь он прав. Я — проститутка. Я переступила через себя!

— Не может этого быть! — вскричал Митя. — Не верю! Соня, Сонечка…

Протянув руки, он сделал несколько шагов, и, заключив Соню в объятия, разрыдался. Она тоже расплакалась, что не мешало им целоваться и бормотать жалкие и любящие слова.

Вид плачущих людей всегда ввергает меня в состояние почти паническое. Я начинаю ощущать приступы необъяснимого стыда, растерянности, желание немедленно убежать куда-нибудь подальше, чтобы не видеть слёз и не слышать плача.