Беттина хотела отказаться от такого нелепого предложения, но непосредственность Пакстона так восхитила ее, что она согласилась. Они тут же взяли такси и поехали в какой‑то бар в Ист‑Сайде. Там играла музыка и в такт ей двигались танцующие, почти вплотную прижимаясь друг к другу. В баре пили, смеялись, беседовали, и, конечно же, он был совсем не похож на изысканную «Лютецию», но Беттина радовалась тому, что они пришли сюда, и с сожалением покидала этот бар час спустя.

По дороге в отель они разговорились о предстоящей премьере.

– Не сомневаюсь: пьеса прекрасная, – сказал Пакстон, тепло улыбаясь Беттине.

– Почему вы так решили?

– Потому что ее написали вы, а, значит, она не может быть плохой.

Беттина благодарно посмотрела на Оливера.

– Жаль, что вы критик.

– Почему? – удивился он.

– Потому что я хотела пригласить вас на репетиции и узнать, что вы на самом деле думаете о пьесе, но у вас такая профессия, Олли, – она улыбнулась, назвав его уменьшительным именем, – что продюсера хватит удар, когда он вас увидит. – Подумав немного, она спросила: – А отзыв о спектакле будете писать тоже вы?

– Скорее всего.

– Это совсем плохо, – удрученно произнесла Беттина.

– Почему?

– Потому что вы от него камня на камне не оставите, и мне станет неловко, и вы будете смущаться, то есть все пойдет прахом…

Оливер улыбнулся, услышав столь мрачный прогноз.

– Тогда остается только один выход.

– Какой, мистер Пакетом?

– Стать друзьями до премьеры. Тогда будет неважно, что я напишу. Ну как, подходит?

– Действительно, другого выхода нет, – согласилась Беттина.

В вестибюле отеля он предложил ей зайти куда‑нибудь выпить. Беттина сказала, что в номере у нее остался сын и ей хочется посмотреть, как он там.

– Сын? У вас с Айво есть сын? Простите мое любопытство.

– Нет, этот ребенок – от моего третьего брака.

– Вы пользуетесь огромным успехом. И сколько лет сыну?

Кажется, на него не произвело большого впечатления то, что Беттина трижды была замужем. Ей это понравилось, и почему‑то она вздохнула с облегчением.

– Ему четыре года, а зовут его Александр. Он чудесный мальчик.

– И он – ваш единственный ребенок. Угадал? – доброжелательно улыбнулся Оливер. Беттина кивнула:

– Да.

Оливер внимательно посмотрел на нее и спросил:

– И кто отец молодого человека? Вы от него вовремя отделались или притащили с собой в Нью‑Йорк?

То, как он это произнес, вызвало у Беттины смех, хотя из головы не выходили мысли о Джоне.

– Мои муж не одобрил нашу поездку в Нью‑Йорк, который он считает чем‑то вроде Содома и Гоморры. И пьеса вызывает у него почти что бешенство, но мы по‑прежнему муж и жена, если вас это интересует. Он остался в Сан‑Франциско, а сына я сама захотела взять с собой.

– Мы с ним увидимся? – спросил он, имея в виду, конечно же, Александра. Что еще оставалось сказать, чтобы найти путь к ее сердцу?

– А вам хотелось бы?

– Очень. Завтра мы можем вместе поужинать пораньше, а потом завезем его в отель, а сами сходим куда‑нибудь. Ну, как идея?

– Идея замечательная. Благодарю вас, Олли.

– Всегда к вашим услугам, – с этими словами он отвесил низкий поклон и пошел ловить такси.

Только в номере Беттину начали одолевать сомнения. Правильно ли она поступает? Она – замужняя женщина, она обещала ни с кем никуда не ходить в Нью‑Йорке.