|
Первым стоял пехотный сер-жант; Билл краем глаза видел, как император взял из поданной ему коробочки разукрашен-ный золотом, серебром, рубинами и платиной орден и пришпилил его к груди воина. Сер-жант отступил назад, и настала очередь Билла. Где-то далеко, за тридевять земель, громоподобный голос произнес его имя. Билл шагнул вперед, до последних мелочей соблю-дая ритуал, тщательно отработанный в лагере имени Льва Троцкого. Перед ним стоял самый обожаемый человек Галактики. Длинный распухший нос, украшавший триллионы банкнот, был повернут прямо к нему. Выступающая вперед верхняя челюсть с торчащими наружу зубами, не сходившая с миллиардов телевизионных экранов, шевельнулась, и императорские уста произнесли Биллово имя. Косой императорский глаз смотрел прямо на него! Волна обожания поднялась в груди Билла подобно громадному валу прибоя, с грохотом бьющего в берег, и он отдал честь самым изысканным образом, на какой только был способен. Откозырял он, надо сказать, блистательно, поскольку на свете не так уж много людей с двумя правыми руками. Оба предплечья описали плавные дуги, оба локтя замерли под предписанным углом, обе ладони со звонким щелчком уперлись в виски. Сделано это было мастерски, и император так удивился, что на одно ничтожное мгновение ему удалось сфокусировать на Билле оба глаза, после чего зрачки привычно разбежались в разные стороны. Все еще потрясенный необычным приветствием, император нашарил орден и воткнул булавку через мундир прямо в трепещущую Биллову плоть. Билл не почувствовал боли, но внезапный укол отпустил пружину, сдерживавшую не-выносимое эмоциональное напряжение: уронив салютующие руки, он рухнул на колени в духе старых добрых феодальных времен - в точности как в исторических телепостановках, откуда, собственно, его раболепное подсознание и выудило эту идею, - и схватил импера-торскую кисть, покрытую подагрическими шишками и старческой гречкой. - Отец ты наш! - заверещал он, припадая к этой руке. Свирепые генералы-телохранители ринулись вперед, и смерть уже распростерла над Биллом свое крыло, но тут император улыбнулся, тихонько освободил ладонь и вытер сте-кающую с нее слюну о Биллов мундир. Небрежное движение пальца вернуло охрану на ме-сто; император прошествовал к бомбардиру, укрепил на нем оставшийся орден и отступил назад. - Готово! - завопил режиссер Ратт. - Пленку на проявление, все вышло вполне нату-рально, особенно этот деревенский олух, распустивший сопли! Тяжело поднимаясь с колен, Билл увидел, что император и не собирается возвращаться к трону, а стоит в центре беспорядочно движущейся толпы актеров. Охранники куда-то ис-чезли. Билл с беспредельным удивлением таращил глаза, глядя, как кто-то снимает с импе-ратора корону, сует ее в ящик и уносит прочь. - Опять тормоз заел, - ворчал бомбардир, дергая рукой и продолжая отдавать честь. - Опусти эту чертову хреновину вниз, будь ласков. Вечно как подымешь выше плеча, так за-едает. - Но император... - начал Билл, нажимая на поднятую руку до тех пор, пока тормоз не взвизгнул и не отпустил. - Актер, а кто же еще. Чтобы настоящий император да раздавал ордена простым солда-там? Разве только тем, кого произвели на поле боя в офицеры, или другим высоким шиш-кам. Правда, его здорово загримировали - немудрено попасть впросак, особенно такому ос-толопу, как ты. Ну и видик же был у тебя - просто блеск! - Берите, - сказал кто-то, вручая им обоим штампованные металлические копии орде-нов и поспешно забирая оригиналы. - По местам! - гремел через усилитель голос режиссера. - У нас осталось десять минут на сцену "Императрица с наследником целует альдебаранских подкидышей по случаю Дня плодородия"! Выкиньте отсюда этих пластмассовых недоносков и уберите с площадки зе-вак! Героев в три шеи вытолкали в коридор, дверь за ними захлопнулась и закрылась на за-мок. Глава 2 - Я устал как собака, - сказал бомбардир, - да и ожоги болят. |
