Тернат задумался. Мало‑помалу его тело приобрело обычный цвет.

– Ты, как всегда, прав, отец клана. Я хорошо запомню урок. А сейчас, – добавил он угрюмо, – пойду и разберусь с Гурцем.

– Только не переусердствуй, сын мой, – предостерег Реатур, – каждый работник у нас на счету. Накажи Гурца, но так, чтобы он не потерял способности трудиться. Ты меня понял, старший?

– Понял, отец клана.

Они покинули подвал; Тернат поспешил на поиски злосчастного Гурца, а Реатур решил навестить маленького самца, отпочковавшегося от Байал.

– Растет здоровяком, отец клана, – ответил на вопрос Реатура о самочувствии детеныша воспитатель отпочковавшихся, самец по имени Ситтен. – Он здесь самый маленький, но уже пытается отобрать пищу у самцов, которые старше его на четверть сезона.

– Приведи его, – велел Реатур.

– Слушаюсь, отец клана.

Через несколько мгновений Ситтен вернулся с трепыхающимся, синим от страха детенышем на руках. Малыш попытался укусить воспитателя, потом испражнился на две руки, которыми тот его держал.

– Озорной юноша, – насмешливо качнул глазными стеблями Ситтен.

– Да уж, – сказал Реатур, восхищенный терпением воспитателя.

Когда хозяин владения подошел поближе, чтобы тщательно осмотреть сына, тот не замедлил выбросить вперед крошечную ручонку с тремя острыми коготками. Реатур едва успел отвести в сторону глазной стебель.

– Да, с реакцией у него порядок. Так, говоришь, ест он хорошо?

– Да, отец клана, и застенчивым его не назовешь, ты уже успел в этом убедиться. Обычно я приглядываю за малышами, чтобы их не обижали, не отнимали у них пищу, а этот сам способен за себя постоять. Он резв, силен…

– Хорошо. Мы заставим его уничтожать паразитов в помещениях замка, – сказал Реатур. Глазные стебли Ситтена дрогнули, но тут же замерли, словно воспитатель был не совсем уверен, шутит хозяин владения или говорит серьезно. – Не обращай внимания, – успокоил его Реатур. – Я пошутил. Знаешь, созерцание вновь отпочковавшихся просто напоминает мне, что жизнь продолжается, вот и все. В последнее время столько забот – и человеки, и скармеры, – поневоле забываешь о нормальных, обыденных вещах.

– Понимаю, отец клана. Тебе приходится туго, – сочувственно сказал Ситтен.

– Да, иной раз хочется… – Реатур вдруг осекся, смущенный тем, что так разоткровенничался со своим подданным. Не пристало хозяину владения жаловаться кому‑либо на судьбу; только самому себе можно, иногда, когда никто не слышит. Другим – нет. Даже Тернату, не говоря уже о скромном воспитателе отпочковавшихся, одной из основных обязанностей которого является обучение детенышей тому, как самостоятельно выпутываться из трудных ситуаций.

В конце концов малыш вырвался из рук Ситтена и принялся носиться по комнате, подобно обезумевшему бегунку, пока воспитатель и Реатур не поймали его снова, причем постреленок царапнул‑таки папашу дважды и один раз укусил.

– С твоего позволения, отец клана, я отнесу его обратно, – сказал Ситтен, крепко сжимая извивающегося и визжащего воспитанника двумя руками.

– Ступай, – Реатур потирал руку, которую больно укусил острыми зубками детеныш. – Тебе следовало бы научить маленького болвана тому, что собственного отца должно уважать, – проворчал он. – Или, по крайней мере, тому, что ты и я – существа такого же вида, что и он, а не парочка клеморов, которых чем быстрее изловишь и съешь, тем лучше.