– Прыгать я еще буду, мать твою! – Руставели снова направил оружие на неподвижное тело.

– А почему бы и нет? – восхищенно произнес Брюсов. – Вы никогда не думали всерьез заняться спортом? Со способностью к таким эффектным прыжкам… – Грузин на глаз прикинул расстояние, отделявшее его теперь от животного, и тихонько присвистнул. – Прежде не замечали за собой такого таланта, а? – поинтересовался лингвист.

Быстро оправившись от потрясения, Руставели осклабился и неожиданно заговорил по‑английски:

– У меня всегда недурно получались прыжки в длину… Спросите хоть Катю.

– Екатерину Федоровну? Откуда ей знать о ваших спорт… – Брюсов поморщился, запоздало почувствовав, что попался на очередной шуточке биолога.

– Да‑да. Она для меня все равно что главный консультант по легкой атлетике, – широко улыбнувшись, добавил грузин опять‑таки по‑английски.

Брюсов промолчал.

«Тоже мне, лингвист, – презрительно подумал Руставели. – Ходячий словарь, а не человек, и ничего толком ответить не может. Сухарь». Вздохнув, грузин взял топор и хладнокровно отрубил от трупа несколько кусков на образцы для тщательного лабораторного анализа.

– Ну что, Валерий Александрович, – обратился он к Брюсову, складывая окровавленные куски плоти в черный пластиковый мешок. – Пора возвращаться?

– Думаю, да. – Брюсов надвинул меховую шапку поглубже на лоб: за последний час заметно похолодало. – Я уже начинаю скучать по нашим.

– А я по легкой атлетике. – Руставели понимал, что повторяется, но ему было наплевать. Он уселся на сиденье и пристегнул ремень безопасности. Спустя пару минут «Странник» двинулся в обратный путь, оставив мертвого хищника на поживу животным‑падалыцикам.

Снегопад усиливался – большие мокрые хлопья налипали на ветровое стекло, мешая Брюсову смотреть вперед. Пришлось снизить скорость.

– Весна на Минерве, – хмыкнул он.

– Да, весна что надо, – в тон ему откликнулся Руставели. – Широта Гаваны, май месяц, если верить Кате. Интересно, что сказал бы по поводу такой погодки наш теплолюбивый союзничек, товарищ Фидель. Наверняка пожалел бы, что не имеет бороду погуще, то есть более морозоустойчивую.

Брюсов снова сбросил скорость.

– Черт, почти не вижу, куда ехать.

– Может, остановимся и переждем снегопад? Натянем над кабиной брезент, включим обогреватель…

– Я бы не прочь, но обогреватель забирает слишком много энергии, а солнечные батареи в такую погоду, как вы понимаете, не…

Лингвист так и не закончил фразу, поскольку в этот момент передние колеса «Странника» провалились в большую яму, припорошенную снегом. Конструкция и технические параметры минервохода не предполагали того, что он может опрокинуться И 1ем не менее «Странник» опрокинулся.

Брюсов и Руставели разом вскрикнули, когда окружающий мир начал переворачиваться вверх тормашками. Грузин, благоразумно пристегнувшийся ремнем, отделался легким испугом. Лингвисту повезло меньше. Он забыл про ремень безопасности и теперь расплатился за беспечность – сначала сильно ударился головой о приборную панель, а затем вывалился наружу.

Переведя дух, Руставели в самых красочных выражениях прокомментировал обстановку, не забыв упомянуть о водительских способностях Брюсова, и вдруг осознал, что напарник не отвечает – лингвист неподвижно лежал на снегу.

Испуганный не на шутку, грузин отпустил еще пару ласковых слов в адрес милой планетки и, держась одной рукой за рамку кабины, другой высвободился от ремня. «Ольга Корбут сделала бы кульбит в воздухе и изящно приземлилась на обе ноги», – подумал он, когда выбрался из‑под минервохода, едва не вывихнув при этом плечо.