Наклониться точно так же, как это сделал сейчас Фральк. Скармер заметил свою оплошность и тотчас же принял строго вертикальное положение. А потом, помедлив секунду, заявил:

– Никогда не видел ничего подобного.

– Я тоже – ни до того, как наткнулся на эту штуковину, ни после, – сказал Реатур. Почти каждый день осматривал он Странную Вещь, но никак не мог взять в толк, для чего она, собственно, предназначена. С такими острыми углами и причудливой формой, она, казалось, просто не имела права на существование. И все же существовала.

– Как ты нашел ее?

Хозяин владения рассказывал эту историю множество раз, и она ему порядком поднадоела, но, принимая во внимание положение и хорошие манеры гостя, он решил оказать ему любезность.

– Случайно. Во время охоты на носвера.

– Я слыхал о таких животных, – ответил Фральк, – но во владениях скармеров их нет.

– Вам повезло. Это отвратительные твари. Из следов я понял, что самец с целой оравой самок спустился вниз, намереваясь совершить набег на наши поля. Следы вели к холмам к востоку от замка. В то лето стояла такая жара, что я не смог найти ни одного кусочка льда или немного снега, дабы освежить рот. Пришлось лечь на землю и погрузить голову в лужу.

– Да, неприятно, – посочувствовал Фральк. – Я представляю это настолько хорошо, что у меня даже сводит желудок.

– У меня тоже. До чего же эта вода гадка на вкус! Так вот, они убежали вниз по ручью, и я не смог обнаружить их по запаху. Можешь вообразить, какие чувства я испытал? Охотник, потерявший след…

– Понимаю, – молвил Фральк. – И врагу такого не пожелаешь.

«А он и в самом деле неплохой парень, хоть и скармер», – подумал Реатур и продолжил:

– Итак, иду я вдоль ручья – надежды настигнуть носвера с его бандой никакой, настроение паршивое, жесточайшее несварение желудка обеспечено… Огибаю здоровенный валун и едва не наталкиваюсь на… это, – он указал на странный предмет. – Я смотрю на него, смотрю… и тут оно пошевелилось.

– Оно… что? – изумился Фральк.

– Пошевелилось, – повторил Реатур. – Из нижней его части высунулась рука и зарылась в землю.

Скажу тебе, я едва не опорожнил кишечник прямо там, где стоял… Впрочем, виной тому была, наверное, и эта проклятая вода, которой мне пришлось отведать. Я никак не ожидал, что эта вещица может быть живой. Но раздумывать было некогда. Я просто ударил ее шестом, который нес в руках.

– Я сделал бы то же самое, – сказал Фральк. – Или убежал бы.

– А я принялся колотить по ней изо всех сил. Слышал бы ты, какой шум поднялся! Она очень твердая, тверже всего, что можно назвать живым. Попробуй сам, если хочешь, – она как лед в середине зимы или даже как камень. Она… оно не сопротивлялось, и я перестал молотить шестом, когда от него отлетело несколько кусков.

– Оно больше не шевелилось?

– Нет. Думаю, я его убил. Потом я, мои сыновья и мои внуки потащили его к замку. Много дней тащили.

– Нам пришлось нелегко, – вставил Тернат, присвистнув.

– Да, – согласился Реатур. – Штуковина тяжеленная как камень, и ее необычайно трудно таскать с места на место. Но перед смертью она двигалась сама по себе.

– А теперь просто лежит здесь бесполезным мертвым хламом, – заметил Тернат.

– Ну, не совсем бесполезным, – возразил Реатур. – Большинство прибывающих сюда путешественников платят мне пищей или инструментами за то, чтобы посмотреть на нее.