– Зачем Эстэве это было нужно?

– Не знаю, – покачал я головой. – Пистолет и четыре патрона из него я отдал в полицию штата, попросив провести баллистическую экспертизу, но не сказал, где его взял.

– Они согласились?

– Были вынуждены, – ответил я. – А потом до меня дошло, что Брет – это все, что я имею против Эстэвы. Единственная зацепка. И если Эстэва узнает, что Брет рассказал о пистолете...

– Зачем Брету рассказывать ему об этом?

– Паренек был туповат. И привязан к Эстэве. Если я испугал его, он не мог не пойти к Эстэве и все рассказать, а я об этом не подумал.

– Ты отправился разыскивать его и нашел уже мертвым.

Мы остановились на углу Черч стрит.

– Со мной была его мать.

Мы повернули и пошли по Черч стрит, плечом к плечу, ладошка Сьюзен лежала в моей. Было уже достаточно поздно, и жизнь на холодной и ярко залитой светом фонарей улочке почти замерла.

– Она кричала до тех пор, пока не охрипла. Потом приехала полиция, «скорая помощь», и мы отправили ее в больницу. Там ей сделали укол, и она отключилась.

– Какой ужас ты перенес. – Сьюзен прижалась ко мне.

– Она, – сказал я.

– Да. Но я люблю не ее.

– Если бы я не влез в это дело, мальчик был бы жив и, может быть, его отец тоже. И Кэролайн не накачали бы в больнице успокоительными.

Мы остановились напротив магазина швейцарских часов на Черч стрит.

– Ты все прекрасно понимаешь, – сказала Сьюзен.

– Что понимаю?

– Ты знаешь, невозможно все предусмотреть, предугадать, немыслимо требовать этого от себя. Ты делаешь все, что можешь, и настолько хорошо, насколько можешь, и умеешь мириться с последствиями.

Я пожал плечами и посмотрел на бутербродную на противоположной стороне улицы.

– Ты знаешь это. Ты знаешь, что иногда ты ошибаешься. Что иногда тебя подстерегает неудача. Что иногда случаются провалы. Так на любой работе. В твоей работе ставки очень высоки. В ней ты сталкиваешься с убийством людей.

– И иногда сам их убиваю.

– А иногда спасаешь. – Сьюзен повернулась я встала передо мной, взяв меня за руки.

– Немного похоже на то, чем занимаешься ты.

– Немного, – согласилась Сьюзен.

– Я накликал смерть на этого мальчика.

– Нет, – сказала Сьюзен. – Он сам ее на себя накликал.

– Мне следовало догадаться, что он пойдет и расскажет все Эстэве.

Сьюзен стояла вплотную ко мне, и наши тела касались друг друга от самых колен и до груди.

– Вероятно, – проговорила она. – Вероятно, тебе следовало догадаться. Ты совершил ошибку, А их впереди еще немало. Но ты ошибаешься гораздо реже, чем большинство из тех, кого я знаю. Причем ради добра.

– Цена этой ошибки – смерть.

– Твоя работа связана со смертью, а потому и ошибки тоже.

– Да, – усмехнулся я с горечью.

– Да, – мотнула головой Сьюзен. – И именно то, что в твоей работе есть фактор риска, есть фактор смерти, заставляет тебя ею заниматься. Если бы не это, она бы тебе наскучила.

– Мне совсем не нравится смотреть, как умирают люди.

– И потому тебе удается некоторых спасти.

Я промолчал.

– Это ты мне как то сказал...

– Что?

– Смерть порождает красоту.

– Я не думал, что ты слышала, – сказал я. Высвободив руки, я обнял Сьюзен и прижал к себе крепко крепко. Мы застыли в этой холодной ночи на пустынной улочке под ярким светом фонарей.

Глава 24

Сидя на диване в гостиной Сьюзен и закинув ноги на кофейный столик, мы пили горячий шоколад.