– А разве я сейчас не в тюрьме? Разве эта золоченая клетка не тюрьма?!

– Не делай глупости, Джон!

– Ты очень изменился, Крис. Ты стал таким же сраным коммунистом, как и все в КГБ. Неужели ты не видишь, что вокруг одни рабы?

– Тебя не выпустят, Джон.

– Тогда я наложу огромную кучу прямо у памятника Дзержинскому! – разозлился Брайен и ушел к себе в комнату.

Девицы операторы в наушниках прилежно переносили запись беседы на бумагу.

Константин Кедров не умел улыбаться и гораздо приличнее выглядел, когда хмурился, необходимость быть любезным раздражала его и придавала неестественность всем его действиям. Вот и сейчас из за улыбок и комплиментов он чувствовал себя нервно, и его беседа с Рептоном на конспиративной квартире на улице Кирова явно не клеилась.

– Мы подыскиваем вам хорошую работу в научном институте, и, надеюсь, вы будете довольны. Как поживает ваш друг?

– Джон человек непростой, – чуть замялся Рептон, – но искренний и порядочный. Сейчас он работает над романом о нашем побеге…

– Он не поставит под удар остальных участников? И вообще это лишнее паблисити… – нахмурился Кедров.

– Это исключено. Он – надежный человек, – твердо сказал Рептон.

– Я понимаю вашу лояльность как друга, – скривился Кедров, – но я говорю с вами как коллега с коллегой… вы же не Брайен… Этот человек болтлив, много пьет, волочится за женщинами и в довершение ко всему злостный антисоветчик!

– Трудно ожидать от малообразованного ирландца понимания Маркса и Ленина, – попытался защитить своего друга Рептон.

– Вы кое что недоговариваете, – вяло начал Кедров. – У нас не должно быть тайн.

– Я вас   не понимаю, – изумился Рептон.

– Джон рвется на Запад… любой ценой!

– В общем, он имеет на это право… он ведь не обещал навсегда остаться тут, – продолжал упрямиться Рептон.

– Мы этого не можем допустить, это нанесет непоправимый ущерб Советскому Союзу. Запомните, товарищ Рептон, у нас свои правила игры. И вы обязаны им следовать!

Кедров нажал на кнопку и встал. Вошедший Решетников вывел опечаленного Рептона из квартиры и довез до дома. Там он застал Джона с Валентиной, что тоже не вызвало у него особой радости.

– Квартира принадлежит КГБ… нам, наверное, неудобно приглашать сюда гостей… – очень вежливо заметил Рептон, когда Валентина ушла.

– Думаешь, Валентина не связана с КГБ? – усмехнулся Джон. – Впрочем, ты прав: я собираюсь съехать на другую квартиру!

– Я не хотел тебя обидеть…

– А я и не обижаюсь. И вообще хочу уехать.

– Но тебя арестуют!!!

– А тебе то что? Это не твоя жизнь, а моя!

– Но у тебя могут выведать насчет Ника и Майкла!

Эта привело Брайена в ярость.

– Выведать у меня?! Да даже под пытками им не удастся! О чем ты говоришь? Просто ты лижешь задницу русским, а они боятся меня отпускать! Идите вы все… знаете куда? – Джон плюнул на пол и вылетел, как разъяренный вепрь, из квартиры.

И исчез. КГБ искал его двое суток, прочесывая вокзалы, аэропорты, рестораны. Решетников и Валентина сбились с ног, не спали и сидели у телефонов. А Джон Брайен тем временем жил в Измайловском парке, недалеко от бывшего графского имения. В магазине он купил дешевое одеяло, запасся водкой, подружился с каким то драным бомжем, питался хлебом и грибами, растущими на поляне, и вообще радовался жизни, благо стояли теплые летние ночи. Днем вместе с пионерами катался на аттракционах. Наконец поздно вечером и весьма навеселе Джон появился на квартире у Валентины.