Тень смерти мрачной полосой

         Промчалась на его челе;

         Он обернул лицо к земле,

         Вдруг протянулся, захрипел,

         И дух от тела отлетел!

         К нему Арсений подошел,

         И руки сжатые развел,

         И поднял голову с земли;

         Две яркие слезы текли

         Из побелевших мутных глаз,

         Собой лишь светлы, как алмаз.

         Спокойны были все черты,

         Исполнены той красоты,

         Лишенной чувства и ума,

         Таинственной, как смерть сама.

         И долго юноша над ним

         Стоял раскаяньем томим,

         Невольно мысля о былом,

         Прощая – не прощен ни в чем!

         И на груди его потом

         Он тихо распахнул кафтан:

         Старинных и последних ран

         На ней кровавые следы

         Вились, чернели как бразды.

         Он руку к сердцу приложил,

         И трепет замиравших жил

         Ему неясно возвестил,

         Что в буйном сердце мертвеца

         Кипели страсти до конца,

         Что блеск печальный этих глаз

         Гораздо прежде их погас!..

         Уж время шло к закату дня,

         И сел Арсений на коня,

         Стальные шпоры он в бока

         Ему вонзил – и в два прыжка

         От места битвы роковой

         Он был далеко. – Пеленой

         Широкою за ним луга

         Тянулись: яркие снега

         При свете косвенных лучей

         Сверкали тысячью огней.

         Пред ним стеной знакомый лес

         Чернеет на краю небес;

         Под сень дерев въезжает он:

         Всё тихо, всюду мертвый сон,

         Лишь иногда с седого пня,

         Послыша близкий храп коня,

         Тяжелый ворон, царь степной,

         Слетит и сядет на другой,

         Свой кровожадный чистя клёв

         О сучья жесткие дерёв;

         Лишь отдаленный вой волков,

         Бегущих жадною толпой

         На место битвы роковой,

         Терялся в тишине степей…

         Сыпучий иней вкруг ветвей

         Берез и сосен над путем

         Прозрачным свившихся шатром

         Висел косматой бахромой;

         И часто шапкой иль рукой

         Когда за них он задевал,

         Прах серебристый осыпал

         Его лицо… и быстро он

         Скакал в раздумье погружен.